Пойти туда...
Шрифт:
Некоторое время я блаженно плавал в густом сером тумане. Мне было хорошо и спокойно. Странно, почему люди так боятся смерти, ведь это совсем не больно. Даже приятно. Однако, продолжалась эта благодать совсем не долго. Видимо, кто-то там наверху решил, что мне нужно еще как следует помучаться на этом свете. Иначе как объяснить то, что серая мгла сменилась чернотой тоннеля, по которому я несся обезумевшей электричкой, а свист в ушах перешел в грохот, как во время моего утреннего пробуждения…
Когда я открыл глаза, то долго не мог сориентироваться. Все окружающее казалось перевернутым на 180
Кажется, я застонал. Потому что Ольгин вопль чуть не порвал мне барабанные перепонки.
– Живой! Витька, ты слышал? Он очнулся!!! Слава тебе господи, живо-о-ой! – закричала она.
И заревела белугой.
Тут же выяснилась причина моего нестандартного положения. Оказывается Витька, в соответствии с где-то вычитанными им правилами первой помощи при утоплении, держал меня навесу вниз головой и при этом энергично встряхивал. Видимо это должно было помочь мне избавиться от попавшей в легкие воды. Ну, здоров бугай! Сколько же он меня так..?
Когда из вертикального положения я был переведен в горизонтальное, то есть аккуратно положен на травку, Ольга бухнулась на колени и стала быстро трясти меня, попутно всхлипывая и ругаясь.
– Ты что же, гад? Решил меня одну оставить? Не выйдет, и не надейся! Я тебя никому не отдам, слышишь?! Ни Инне твоей, ни другой бабе, ни старухе с косой! И-и-и-и. – тоненько завыла Ольга и, закрыв лицо руками, ткнулась мне головой в живот.
Я лежал не шевелясь, слушая Ольгины всхлипывания, и заново наслаждался, каждым ударом пульса, каждым своим вздохом. Оказывается это такое счастье – просто лежать и дышать…
– Ну, ты, блин, даешь… – уселся рядом Витька, – Ведь чуть было не было… Я уже думал – все, не оклемаешься. Целых семь минут не дышал. Счастливый ты, Игорь, небось в рубашке родился.
– Спасибо тебе, Вить, – разлепил я непослушные губы, – Это ж какую силу надо иметь, что бы из водоворота меня вытащить. Должник я твой…
Странное выражение, появившиеся на лице друга, я отнес на счет смущения. Очень уж не любил он сантименты. Особенно если, речь шла о чем-то действительно важном.
Когда Ольга перестала заливать слезами мое и без того мокрое тело, а счастливой Альфе надоело вылизывать лицо, нахмурившейся Витька пододвинул мне одежду и проворчал:
– Ну, хватит телячьих нежностей. Жив, и слава Богу! Трогаться давно пора. Нам еще засветло до места надо дойти.
Я не возражал – надо, так надо – и, вопреки ожиданиям, довольно легко поднялся на ноги.
К счастью от роли вьючного мула меня, как пострадавшего, на этот раз избавили. Курицын скрипнул зубами и закинул сразу два рюкзака на могучие плечи, оставив мне только ружья. Ольга тоже впряглась в лямки, пробормотав, что неплохо бы нагрузить и Альфу. Овчарка же, ничего не зная о коварных планах хозяйки, беспечно вертелась у всех между ног, возбужденно хлеща хвостом
К большому Витькиному огорчению шли мы медленно. Можно сказать просто плелись. После вчерашнего марш-броска непривычные мышцы скручивались болью при каждом шаге. Вдобавок у меня внутри все время что-то ощутимо хлюпало, и приходилось часто останавливаться, когда я буквально валился с ног от очередного приступа кашля. Думалось тоже медленно, под стать течению реки, едва не ставшей для меня последним пристанищем. Согласитесь, что дважды за сутки поздороваться с курносой – это уже перебор. Пусть в первый раз все случилось во сне, но я то считал, что умираю наяву, а, значит, для меня так оно и было. Н-да. Это уже явно отдает дзэн-буддизмом. Как там сказано «мир есть Великая иллюзия»? Или что-то в этом роде…
Однако иллюзия иллюзией, а странное чувство предопределенности, впервые зародившееся в деревне Сведино, снова настойчиво постучало в сознание. То, что я до сих пор жив – не моя заслуга, и, скорее всего, не Витькина. Видимо, что-то еще не доделал я в этом мире, и потому не пропущен в тот. С каждым шагом во мне крепла уверенность, что возложена на меня некая миссия, чтоб ее… И сон мой неспроста. Стоп! Если предположить, что видел я отрывок своей прошлой жизни, то, скорее всего, мы сейчас проходим по тем же самым местам. А святилище, к которому нас гонит жестокосердный Курицын, это капище Велеса, где из деревянной фигуры пристально и понимающе глядели на меня глаза бога. Ничего себе! А вдруг в Шум-горе, в каменной погребальной камере, в рассыпавшейся в пыль кольчуге, сжимая сухой костлявой рукой изъеденный ржавчиной меч, лежу я? Возможно, даже вместе с Асмир? Как говорит мой друг: оборони царица небесная!
От таких мрачных мыслей я окончательно обессилел, и Витьке поневоле пришлось объявить очередной привал. Ноги тут же объявили забастовку, и уронили меня на траву. Ольга тоже выглядела не лучшим образом, и только наш Сусанин спокойно сгрузил со спины два рюкзака и принялся, наверное, в сотый раз изучать карту. Чуть отдохнув, Ольга с тяжким вздохом поднялась.
– Вы тут посидите, а я сейчас приду, – сказала она, и, свистнув Альфу, пошатываясь, удалилась в ближайшие кусты.
А я, чтобы отвлечься от своих заморочек, снова принялся благодарить Витьку за спасение.
– Да, не блажи ты, – недовольно сморщил нос Курицын, и почему-то завертелся, оглядываясь по сторонам. – Я здесь не причем. Ольга тебя вытащила.
– То есть как? – обалдел я, – Не может быть!
– Вот и я думал, что не может. Теперь вижу, что ошибался. Любовь она того… Ну, ты понимаешь…
– Ничего не понимаю! Как она могла? Она же женщина, не трактор…
– Выплыть с тобой из водоворота и я бы не смог. Потонули бы оба. Когда мы с Ольгой подплыли к омуту, на поверхности уже одни пузырьки остались. Нужно было нырнуть за тобой на самое дно. И по дну тащить тебя оттуда, не всплывая. Я плаваю, как рыба, но ныряю как поплавок. Я туда – меня оттуда. Мне и на полметра не нырнуть, а там глубина метра четыре не меньше.