Поющая в репейнике
Шрифт:
– Рит, слушай, а как это Полкан залетел сюда, не объявившись в конторе? – говорит задумчиво Маня, прихлебывая кофе.
– И что? В банке, как водится, торчал, да вдруг проголодался. Не такой уж он законченный зомби, – отмахивается Рита.
– Не-а. Число неподходящее. Он должен быть на месте с раннего утра. Я думаю, с Полканом что-то не так… Но что?! Неужели все серьезно?
Ритуся прыскает в ответ, ловко управляясь с куриной грудкой. И как это у нее получается превращать поедание банальной
– Да таких зануд только вперед ногами из рабочего кабинета выносят! С почестями.
Но Рита ошибается.
Когда подруги возвращаются в отдел, то видят небывалое смятение в глазах Утки и Блиновой. Те сидят навытяжку за своими столами и косятся на дверь кабинета главбуха, откуда слышатся негромкие голоса.
– Что происходит? – шепчет Рита, обращаясь к Блиновой.
Та обычно всегда все знает и спешит поделиться своей осведомленностью. Но на этот раз она ведет себя странно – бледнеет и подносит палец к губам. А потом категорично замахивается на Утку, которая пытается что-то произнести. Утка прижимает платочек к глазам и вскакивает. Маня выбегает за ней из комнаты.
– Что, Елена Стефановна, что происходит?! – наступает на бабульку Маня.
– Проверка… Следователь… Растрата. Подделка налоговых документов! – выпаливает Утка, брызжа слюной.
Но тут из лифта выходит незнакомый человек в сером костюме и с таким же серым лицом. Елена Стефановна начинает нести ахинею:
– А я и говорю Минечке, своему сыну, разве так я воспитывала тебя с папой? Нельзя говорить с женщиной на повышенных тонах, да еще в присутствии детей…
Серый человек поворачивает в другое крыло. Утка переводит дух, приваливаясь к стене.
– Манечка, я не могу в это поверить, не могу!
У Утки дрожит подбородок, а в глазах стоят слезы.
– Да во что?!
– В то, что Павел Иванович… вор.
Последнее слово она произносит едва слышно, утирая лицо платочком.
– Да что за чушь?! – прыскает Маня. – В это не поверит никто!
– Никто, кроме генерального и прокуратуры. Эти уже поверили. Вон какая проверка! Так и шастают люди в сером. Тридцать седьмой год какой-то… Спаси нас, Господи, от него и помилуй.
Утка, позабыв свое «космическое» учение, усердно крестится.
Маня все еще не может прийти в себя. Впрочем, она пытается что-то сказать, но лишь хлопает губами, видя, как по лестнице поднимается подозреваемый Супин собственной персоной. Или его двойник. Что-то не так в облике Полкана. Нет, он все так же костляв, высок и несуразен, но… «Костюм!» – вдруг понимает Маня. Полкан одет в черный стильный костюм. Быть может, поэтому его вид кажется еще более похоронным. На традиционно бесстрастном лице главбуха странно смотрятся его глаза. Непривычно горящие.
– Здравствуйте, – как всегда
Дамы сочувственно желают шефу доброго дня. Утка, кажется, пытается коснуться локтя опального начальника.
– Разве перерыв не закончен? – прерывает он их кудахтанье. – Почему не на рабочем месте?
Маня едва сдерживается, чтобы не выпалить в лицо этому надутому индюку что-нибудь эдакое уничижительное. Но ее опережает Утка. Она, всхлипывая, шепчет:
– Павел Иванович, в вашем кабинете эти… страшные люди.
– Что за беспокойство, Елена Стефановна, из-за обычной проверки? В нашем отделе все в полном порядке. Или вы в чем-то сомневаетесь?
Полкан сверлит Утку взглядом из-под своих несуразных очков. Маню всегда мороз по коже продирает от этого его взгляда.
«Ах, эти серые глаза меня доста-али…» – поют они с Риткой иногда, натерпевшись от шефа.
Сегодня в его взоре таится особая, какая-то зловещая значительность.
«Да неужели и в самом деле он гадкий верткий жучок? А вовсе не сухарь, педант и карьерист?» – обрушиваются сомнения на Голубцову.
Полкан переводит свой стальной взгляд на Маню.
– Голубцова, а вы снова напортачили с цифрами по отгрузкам за прошлый месяц! – припечатывает он.
– Эдак у нас не только недостача, у нас полное банкротство случится.
– Я проверю, Павел Иванович… Я сейчас же исправлю…
Полкан не слушает ее лепет. Он переступает порог бухгалтерии.
Утка с Голубцовой входят за ним.
Дверь в кабинет шефа распахнута. «Серые» люди негромко переговариваются, просматривая кипы бумаг, разложенные на столе. Полкан садится на стул, скрестив руки на груди.
Странно видеть его на месте посетителя, а не хозяина. Начальственное кресло пусто… Впрочем, нет, на него тоже кидают какие-то папки. Супин морщится. Он терпеть не может беспорядка.
Рита и Блинова упорно делают вид, что погружены в работу. Маня с Еленой Стефановной бесшумно садятся на свои рабочие места, устремляют свои взоры к мониторам компьютеров, хватаются за мышки. В их комнатке устанавливается безнадежная тишина.
– Прикройте дверь, Павел Иванович, – командует Полкану один из «серых».
Супин бледнеет, с достоинством встает и захлопывает дверь. Его лицо искажено плохо сдерживаемой яростью. Маня готова вскочить, подбежать к Рите и сообщить ей на ухо, что Полкан, оказывается, не лишен мужского шарма. Да что там, он просто красив сейчас! Вот что творит с людьми нежданная беда.
Блинова со значением кивает Утинской, и бабульки с видом заговорщиц покидают бухгалтерию.
– Рит, что делать? – шепчет Маня.
Кашина не отводит глаз от компьютера, цедит сквозь зубы: