Поющее сердце. Книга вторая. Артист
Шрифт:
– Ты, наверное, догадался, что я – дон Идальго, – заговорил человек, глядя прямо перед собой в пустоту, – как видишь, я достиг всего, о чём можно только мечтать, но жизнь поступила со мной жестоко, отобрав у меня зрение. Вот уже много лет единственной моей радостью стала музыка. Я слышал, что ты хороший музыкант, Фернандо. Сыграй и спой мне, пожалуйста, что-нибудь самое красивое, что ты знаешь.
Фернандо достал гитару и задумался на пару секунд. В голове вертелась одна песенка, которая ему очень нравилась – он перенял её у одного гитариста из Тринити:
Уж
Пернатый певец поёт,
И все мечты о любви
Он в песни несёт свои.
И страстно он их поёт,
Вот только любовь не придёт…
Как только приходит весна,
Становится клетка тесна,
Ведь ставят её на простор,
Чтоб слушал он птичий хор,
И лучше учился петь,
Но только не мог улететь.
И снова певец поёт,
Любовь он свою зовёт.
И вот отвечает она!
Надежды и счастья полна!
И с песней к нему летит,
Как песня её манит!
Но слышен жестокий щелчок,
Захлопнулся старый силок!
Надежды разбиты вновь –
В сетях его бьётся любовь!
И счастлив лишь птицелов –
Хороший весной улов!
Фернандо всегда заканчивал эту песню кодой своего сочинения, где он пытался передать пение птички и жестокий удар клетки, обрывающий эту трель… Всю песню дон Идальго лишь смотрел в пустоту перед собой, и долго после того, как затих последний аккорд-удар, старик не проронил ни слова.
– Огромное спасибо тебе, мальчик мой! – наконец восторженно прошептал он, – ты сейчас так порадовал меня! Дай, я тебя обниму!
Никогда ещё Фернандо не испытывал ничего более неловкого, чем эти странные объятия от незнакомого старика, да ещё и крупного мафиози.
– Откуда ты узнал, что я люблю птиц? – спросил дон Идальго.
– Я не знал! – удивился Фернандо.
– Пойдём, я тебе кое-что покажу, – старик тяжело поднялся, нащупав рядом тонкую длинную трость, и Фернандо в ужасе заметил, что у него нет одной кисти, да и ногу старик ставил как-то странно. Ловко орудуя тростью перед собой, дон Идальго двинулся в сторону дальней двери, не задевая при этом ни одного предмета рядом. Фернандо оставил гитару в кресле и последовал за ним.
За
– Вот они, мои замечательные маленькие певцы! – жуткое, изуродованное лицо старика буквально светилось, когда он склонялся к клеткам своих питомцев, – вон Лучано, мой маленький кенар, обожаю твои коленца! Вот мой милый вьюрок Бенито – ты так дерзко свистишь! А вот мой любимый щегол Фернандо – да, у меня есть маленький певец, которого зовут так же, как и тебя! Глянь, какой он красивый!
Фернандо поражался, как слепой старик умудрялся из десятков птичьих голосов по слуху определять каждого своего любимца. Парень подошёл к клетке, на которую указывал дон Идальго – в просторном зелёном вольере прыгала маленькая яркая птичка с красной мордочкой и жёлтыми крылышками.
– Слышишь, как он старается? – спросил старик, – потрясающая птичка – смелая, красивая, и такая музыкальная! Мне кажется, ты – как этот щегол, такой же дерзкий и талантливый.
«Ещё не хватало, чтобы меня щеглом прозвали!» – подумал Фернандо.
Дон Идальго медленно опустился на плетёное кресло посередине комнаты.
– Обожаю сидеть тут и слушать моих маленьких пернатых музыкантов! – с наслаждением произнёс он, – многие люди уверены, что только соловьи способны красиво петь. Как же они ошибаются! В мире десятки птиц, которые поют ничуть не хуже соловья! Но знаешь, дорогой мой Фернандо, это ведь огромный труд – найти и отобрать лучших певцов! Каждую весну мои люди ловят и приносят мне сотни маленьких музыкантов, и каждого я тщательно прослушиваю. И лишь избранные, лучшие из лучших попадают сюда…
– Если вы так любите птиц, то зачем вы держите их в клетках? – удивился Фернандо.
– Ещё одно большое заблуждение, что птицам плохо в клетке, – улыбнулся дон Идальго, – всё зависит от условий содержания. Мои птички содержатся в лучших условиях, получают лучший корм, каждый день их выпускают полетать, и заметь, Фернандо – они всегда сами залетают в свои клетки, потому что это их любимый дом. В неволе эти маленькие птички могут жить до двадцати лет! За пятнадцать лет, сколько я занимаюсь моими пернатыми питомцами, у меня не умер ещё ни один артист. А что на прекрасной свободе? Ни одна певчая птица на воле не доживает и до десяти лет. Больше половины всех птенцов гибнут в первый год жизни – голод, хищники, болезни…
Дон Идальго откинулся в кресле, с блаженной улыбкой вслушиваясь в трели свои любимых птиц.
– Ни одна птичка на воле не будет петь так красиво, как здесь, – неожиданно снова заговорил он, – птички учатся петь друг у друга, а здесь им не надо больше ничем заниматься, кроме пения. Можно считать, что здесь лучшая музыкальная школа для птиц! Кроме того, если ты что-то любишь – разве не хочется полностью обладать этим?
Фернандо пожал плечами. Пока ему приходилось лишь отказываться от тех, кого он любил, ради любви к ним…