Поющие камни
Шрифт:
Троня сказал:
— Она лучше его — хотела печеньем угостить. А он пожадничал... Что это он за ключ посеял?
Костя пожал плечами.
— Ты слышишь? — Троня потянул носом, облизнулся: — Даже здесь печеньем пахнет.
Костя ответил:
— Ничего! Моя мама получше печет. Вот придешь к нам... Смотри!
Костя увидел сбоку от тропы сероватую головку чайки. Птица не двинулась с места, а только смотрела на ребят блестящими серыми глазками.
— На яйцах сидит, — пояснил Троня. — Здесь колония серых чаек. Не бойся, не спугнешь.
Костя поднимал
Троне было приятно, что Косте нравится все, что встречается на пути. Но в глазах его затеплилась усмешка: «То ли еще увидишь», — говорил этот Взгляд.
И вот они поднялись по глыбам на застывший поток лавы, и перед Костей открылась незабываемая картина. На пятьсот метров от берега вдавался в океан скалистый мыс. У самого обрыва, на страшной высоте, белела башня. Казалось, что она чудом держится на скале. И достаточно порыва ветра, чтобы она полетела в пучину.
— Ну что? — спросил Троня.
— Да-а-а!.. — только и мог вымолвить Костя.
— То-то! Надо сначала посмотреть, а потом говорить, что есть такие другие маяки.
— И вы там живете? — спросил Костя.
— Где же нам еще жить?
Костя, спускаясь к морю, поглядывал на башню маяка, на мыс. Базальтовые скалы поднимались из воды в виде столбов, башен, образовывали в стене уступы, будто высеченные руками упорных мастеров, В воздухе стоял птичий гомон. Чайки, гагары, глупыши, кайры тучей вились на коричневом фоне каменистых громад. Костя на мгновение закрыл глаза и подумал: «А вдруг все это неправда? И этот остров, и маяк, и океан, и новый друг. Вот открою глаза — и все исчезнет».
— Голову сломаешь, — услышал он голос Трони. — Здесь, брат, рот не разевай. Зачем к обрыву лезешь?
Костя открыл глаза. Нет, все это не было грезой. У его ног лежал синий, как чернила, океан, над головой пронеслась стая морских попугаев.
...Вечером Костя сел за стол писать письмо своим друзьям в далекую Керчь. Положил перед собой лист бумаги, обмакнул перо в чернила и задумался. Перед ним проходили вереницей события последних дней: удивительный полет, города, реки, горы, над которыми он пролетал, плавание на корабле и, наконец, остров, где он нашел себе такого замечательного товарища и где столько увидел и узнал только за один день.
— Ты почему не пишешь? — спросила мама.
— Сейчас.
И Костя стал писать, зачеркивал, мял листы и совал их в карманы. Минут пять он сосредоточенно скрипел пером, наконец, промакнул и, зевая, поднялся.
Евдокия Матвеевна взяла листок и прочитала.
«Петр и все ребята!
Долетели мы на «ТУ» хорошо. Высота была сначала пять тысяч, а потом восемь тысяч. Потом шли на «Киеве». Водоизмещение «Киева» — 9100 брутто-тонн. Потом пришли на остров. Он в Тихом океане. Вода здесь теплая-претеплая. А рыбы здесь! Камбалу прямо руками ловим. Скоро пришлю вам коллекцию раковин, и камней, и птичьих
— Ну как, ничего? — спросил Костя уже под одеялом.
— Не совсем. «Потом» три раза написал. Из твоего письма трудно составить представление о нашем путешествии и об острове.
— Это же начало. Я буду им еще писать. Вот приготовлю Вовке Блохину посылку.
— Что ты ему обещал?
— Он просил прислать моржовый клык из слоновой кости.
— Трудное он дал тебе поручение. А что это за тайна?
Костя закрыл глаза, хотел притвориться спящим и сразу уснул.
ЦУНАМИ
Костя стоял на палубе кавасаки и, как старый морской волк, широко расставив ноги, прищурясь, осматривал пустынную поверхность океана. Откуда-то из неведомой дали шла мертвая зыбь. И хотя кавасаки стоял на якоре, Косте казалось, что суденышко мчится в разрез волне. Невдалеке мерно взлетал к небу красный буек, он показывал, где кончаются сети на дне крабовой отмели.
Вся команда бота отдыхала, сидя на брезенте, разостланном посредине палубы. Усталые ловцы молча курили, с нетерпением поглядывая на корму, где Троня жарил на примусе бычков.
Костя тоже нет-нет да искоса поглядывал на раскрасневшегося кока и жадно вдыхал запах жареной рыбы. Они только что поссорились с Троней из-за того, что Костя вместо сковороды плеснул масло из бутыли ему на голову. Сделал он это не нарочно: сильно качнуло, но Троня сказал:
— Поставь масло и давай на ют, а то я с таким помощничком весь маслом покроюсь или за борт сыграю.
Команда дружно засмеялась. Костя обиженно сказал:
— Подумаешь! Капли масла испугался. На меня хоть всю бутыль вылей. Не видишь, какая зыбь!
— Вижу. Уйди и не мешай!
Костя отошел, обиженно сжав губы, но в душе у него не было обиды. В такой замечательный день невозможно было на кого-нибудь всерьез обижаться и тем более на Троню. Это он чуть свет разбудил его, и они прибежали на пристань к приходу кавасаки Кузьмы Ефимовича. После погрузки сетей Троня заявил старшине:
— Дядя Кузьма! Мы решили сегодня сходить с вами на отмель.
Костя дернул его за рукав:
— Разве можно так разговаривать с Кузьмой Ефимовичем?
Но, к его удивлению, старшина ответил:
— Вот и хорошо. Пусть и товарищ твой к морю привыкает. Да и птица на берегу без вас немного вздохнет. — Он лукаво посмотрел на мальчиков. — Есть у меня для вас одно дельце.
Троня понимающе усмехнулся.
— Наплава обвязывать?
— Люблю догадливых людей. Отдавай концы!
Кавасаки, тарахтя мотором, двигался к синей черточке, где небо сливалось с водой. Горячо припекало солнце. Костя сидел на сетях и с удивлением наблюдал, как остров опускается в воду. Вот осталась только сахарная голова вулкана с вечным белым облачком, будто привязанным к самой макушке; скоро и вершина вулкана скрылась, будто потонула в океане.