Поющий Ландыш.Сила для Меча.Часть 5

Сараева Ольга Геннадьевна

– Однако ты заработал вторую плеть, князь.

– Спор - не поединок, Сомбрэль, - напомнила я.

Тёмный маг покачал головой.

– Он прав, ТариАна.

– Ну всё, князь, считай, остался без сладкого, - рассмеялся Гил.

ФиДель поднял бровь.

– Сладкое? Это для принцесс. Бойцу я бы дал ремня.

Карта нам не понадобилась: оказывается, Да"Эйн прекрасно знал дорогу в узилище. Подгорная тюрьма находилась несколькими уровнями ниже, под исчезнувшими теперь Гостевыми Палатами, туда вёл особо охраняемый и совсем не парадный вход. Полутёмные коридоры были пусты, в осветительных желобах горел

неяркий огонь. Мы остановились перед массивной каменной дверью. Я опасливо взглянула на статуи подгорных бойцов у входа. Старшие Тангары что-то говорили о них, но от волнения я не могла вспомнить, что именно. Да"Эйн истолковал моё замешательство по-своему.

– Делоты вряд ли поджидают нас за дверью, ТариАна.

– Делоты, может, и нет, а это ты видел?
– спросил Гил, указав на одну из статуй.

– И что?
– усмехнулся князь.
– Такие истуканы стоят по всему Кхилин-Заррату.

Гил изумлённо уставился на него.

– Огорчаешь ты меня, Тёмный. Это же надо умудриться: полжизни провёсти среди гномов, и ничего не понять в подгорной магии!

– Гномы покинули Эльдамаль, если ты ещё не заметил, Светлый, - холодно ответил Да"Эйн.
– Теперь их големы не более чем резьба по камню.

– Вот я и говорю - умник, - уже откровенно рассмеялся Гил.
– Ладно, объясню. Подгорная магия, князь, живёт, пока жив Камень, и может проснуться в любой момент - смотря для чего оставлена. Так что держись поближе к нашей силлемари, а то вдруг эта "резьба по камню" не в курсе, что власть переменилась.

Да"Эйн задумчиво посмотрел на статуи.

– Да, этого я как-то не учёл. А что, силлемари может их остановить?

– Силлемари - не знаю, а тангарская атхара должна, - сказала я и на всякий случай добавила:

– Замрите, мальчики.

Знания, переданные мне Таргоном, никак не хотели вспоминаться. Ладно, попробуем по-своему. Я подошла к белокаменному воину. Высотой изваяние было со Светлого эльфа, что при гномьих пропорциях тела выглядело страшновато. Положив ладонь на каменную руку, сжимавшую рукоять секиры, я сразу ощутила ответ Камня. Невероятно: он был живым, вернее, быстроживущим! Время в нём текло соизмеримо со скоростью жизни живых существ. Неужели это голем, ключ к которому - принадлежность к тангарскому роду? Однако в Камне было что-то ещё, что-то очень знакомое. Имя? Не может быть! Я не сразу поверила в то, что услышала: Гвидор Тангар! В каменном исполине жил дух давно ушедшего в Усыпальницы тангарского воина-берзарга. Память встала на место.

– Это не големы, Перворождённые, это кхазарги, Воины Камня. В каждом из них живёт дух подгорного воителя. Чтобы управлять таким бойцом, нужно знать его имя или быть таном гномьего клана.

– Неужели гномы превращают в камень своих лучших воинов?
– недоверчиво спросил Сомбрэль.

– Элутар! Гномов - в камень?!
– поразился Гил.
– Что за странные мысли посещают твою голову, Охотник?

ФиДель повернулся к Да"Эйну.

– А что, в Академии Тёмного Ветра больше не рассказывают, кто такие гномы и кем они приходятся Камню?

Тот с сожалением вздохнул.

– Ты прав, феальдин: в Академии Ду Сул давно сократили курс Межрасового контакта. И совершенно напрасно.

– Так просвети, командир, - попросил Сомбрэль.

– Кого это ты назвал командиром?
– насторожился Тёмный маг.

– Того, кто командует, - спокойно пояснил Охотник.
– Так что там с кхазаргами, князь Л"лиоренталь?

– Видишь ли, Сомбрэль, когда берзарг покидает

мир, на этом его служба клану не заканчивается. Уходя в Усыпальницы, он оставляет родичам частицу своего Существования, заключённую в имени, вместе с боевым опытом и мастерством. Дальнейшее - чистая подгорная магия. Воины Камня - не гномы, потому что не помнят себя и умеют только сражаться, но и не совсем камень, потому что знают своё имя и отличают своих от чужих. Кстати, у подгорного народа существует поверье, что если кхазарг вспомнит прожитую жизнь, то снова станет гномом. Одним словом, стать кхазаргом - великая честь для подгорного бойца.

Я изумлённо смотрела на мужа: его неожиданные познания начинали меня тревожить.

– Ничего не говори, Тара, - попросил он.

Я молча пожала плечами и начертала ключевую руну на замковой печати.

Небольшой зал был освещён факелами. Напротив входа виднелась арка главного коридора, в нишах боковых стен тёмнели караулка и оружейная. Их двери были распахнуты. Неяркий свет из зала падал на каменный стол и скамьи, выхватывал из мрака пустые оружейные стойки, и я вдруг особенно остро ощутила, что гномы ушли. Судя по взгляду, которым обменялись близнецы, они испытали похожее чувство. Опасность Лабиринта, отступившая было в Кхилин-Заррате, приблизилась вновь.

Сводчатые потолки в узилище были низкими - даже после запрета на левитацию гномы не изменили правилам безопасности. Главный коридор вывел нас к сторожевой галерее, окружавшей цитадельное кольцо. Проходя через арку входа, я почувствовала, как плавно уходит Астрал. На такое был способен только тхашатхон, глушитель магии. Я не ошиблась: в белые стены галереи были встроены фрагменты плит, части разобранной магомеханики и просто осколки серого, на вид самого обычного камня. Но сделано это было не беспорядочно, а так, чтобы перекрыть весь объём узилища. Тхашатхон - камень редкий, и чтобы обезопасить себя от чуждой и опасной магии, гномам пришлось спешно собирать его по всему Кхилин-Заррату.

Белокаменная тюрьма была ярко освещена: огонь полыхал на карнизе под потолком, горел в круглых чашах-треножниках. Цитадельное кольцо было поделено на небольшие камеры, каждая из которых имела две двери: внутреннюю и внешнюю. Внутренняя вела в прогулочный двор узилища, а внешняя выходила на сторожевую галерею и представляла собой подъёмную решётку. Впрочем, гномья простота всегда имела двойное дно. Камеры, обращённые к арке коридора, были пусты и темны: в цитадели осталось всего девять узников.

– ТариАна, как ты предпочитаешь говорить с убийцами: со всеми одновременно или с каждым в отдельности?
– спросил Да"Эйн.

– Со всеми сразу.

– Тогда это лучше сделать во внутреннем дворе цитадели.

Идя вслед за Да"Эйном, я невольно прислушивалась, не раздадутся ли за нами тяжёлые мерные шаги охраны, но на галерее царила тишина. Увидев за решёткой первого узника, я, сколь ни была к этому готова, остановилась от неожиданности. Делот лежал на кровати, уставившись в пустоту неподвижным взглядом. Между стенами и потолком камеры светилась узкая полоска, освещая её тусклым синеватым светом. Кровать, стол, два стула, стенные ниши с полками - всё это было вырублено в камне и составляло с полом и стенами единое целое. Слева на задней стене виднелась арка внутренней двери, правый угол был отделён невысокой - чуть выше пояса - перегородкой. Камера просматривалась насквозь, и совестливые гномы оставили узникам хоть какое-то подобие личного пространства.