Позади Москва
Шрифт:
Оставалось только кивнуть. Много лет прошло. Много лиц всплыло сейчас. Насколько же полное на него тут собрали досье? Сколько его высказываний по разным поводам оценивали в свете одного и другого? И какого черта не обращали ни малейшего внимания на все его дурные предчувствия? Совершенно не скрываемые и все более тягостные с каждым годом – за те несколько последних лет, пока они знакомы? Если все такие умные?
– Вспомнил, – произнес он медленно. – Я вообще много что помню. Разного.
Полковник поморщился. Провел рукой по лицу. Поводил губами влево и вправо.
– Отчета будешь требовать? – мрачновато, но в целом все так же спокойно спросил он. –
– Не буду, – пожал плечами Николай. – Кто вы и кто я, чтобы чего-то там требовать. Уверен, что сто раз уже эти вопросы звучали. За последние-то сутки точно.
– Тысячу, а не сто. Причем и сверху, и снизу. И большинство спросивших кричало: «Да как же вы допустили!» даже не дожидаясь какого-то там ответа…
Оба помолчали.
– Оптимизация и реструктуризация? – предположил Николай через несколько секунд такого молчания. Ему было не вполне ясно, зачем он так торопился с умыванием. Разве что полковник собирается сказать еще что-то нехорошее и собирается с силами.
– Во-во… Перманентная. Годами. В сочетании с «устранением дублирования структур» и экономией государственных средств. Это главное. Львиная доля усилий разведки была перенаправлена на то, чтобы до народа своевременно и в подробностях доводилось, что именно кушала сегодня на завтрак Ксения Собачк.
Снова молчание.
– Собачк, значит? – спросил Николай просто потому, что даже не знал, что тут можно сказать. Это были люди, которых он уважал. Профессионалы, а не «пильщики». Их слова и предчувствия значили так же мало в глазах военного и политического руководства страны, как его собственные. А если даже чуть больше, то все равно недостаточно, чтобы остановить вакханалию государственного масштаба: попила всего возможного, на всех фронтах. Направления пара в свисток. Искрометного веселья на краю могилы.
– Угу. Ладно… Давай к делу. Слайды мы с тобой вчера смотрели? Голубой экран тоже? Догадываешься, что сегодня будет?
Николай был почти готов к этому вопросу. Почти. Поэтому сумел справиться с голосом и ответил вслух вместо того, чтобы кивнуть.
Показанное ему вчера вечером было одной из причин того, что он так плохо спал. И если быть честным перед собой, то главной. Он не знал, что именно натолкнуло полковника на идею показать собеседнику слайд-шоу из полутысячи фотографий, снятых в январе на территории ЛАЭС, а позже, в феврале и марте, – в Москве и Владимире. Какой-то небольшой пример из того же проклятого «развитого ассоциативного мышления». Коллекция снимков оказалась такой полной, что последовавшее три часа спустя видео было уже лишним.
– Лететь надо сегодня?
– Не торопись. Тебе хочется лететь во Владимир?
– Не хочется. Совсем. Но мне и тогда не хотелось выходить из теплой благоустроенной казармы. Хотя я был молодым и глупым. А надо было.
– Про твое отношение к слову «надо» – это в твоих бумагах довольно неплохо освещено. На разных этапах твоей жизни. Но лететь сейчас сложно. Про «достать билет» – это одна сторона вопроса. Кассы позакрывались, знаешь ли. Рейсы отменены почти без исключений. Вчера сбит 4642, Владивосток – Хабаровск – Новосибирск. Сегодня 126 Омск – Москва. Пассажирские, на раскрашенных лайнерах с окошечками. Забитые под завязку. Один – истребителем, ракетой «воздух-воздух» с большой дистанции. Второй – ПЗРК на взлете. Потому как летают сейчас туда и сюда не мамаши с детьми и не любовники на романтическое свидание.
– Я знаю.
– Поездом не особо веселее… Особенно на главной
– Как вчера?
– Не как вчера. Иначе. То, что ты оказался знаком с Турпалом Усоевым, давно известно кому надо не первый месяц. Его тогда ни разу не показали по ТВ, ни разу не назвали вслух его имя. Но в первый же день ты все равно понял, что это он. Это тебе в большой плюс.
– Я ни хрена тогда не понял, – резко возразил Николай. – Так, почувствовал намек, когда показывали те самые кадры, на которые я вчера указал. Но я решил, что показалось. Ощущения в протокол не подошьешь.
– Еще как не подошьешь, – тут же согласился полковник. – Но это все равно отлично. Вот ты посмотрел на видеозапись вчера – перекачать ее по закрытому каналу заняло минуты, но знал бы ты, чего мне стоило ее получить! И не нужно летать никуда, рисковать задницей на пустом месте. Технологии, чтоб их…
И тут же, без паузы:
– Что бы ты сказал ему, если бы это была не запись, а видеотелефон, конференция с той же владимирской «тюрьмой № 2»? Двусторонняя?
Пауза длиной в один удар сердца, в толчок пульса в висках.
– Ассалам алейкум… Муха аш ву хьо, могуш лелий? [11]
– Ох, лучше. Насколько же лучше, чем раньше. Хорош! Вежлив, главное. И голос правильный. Ты об этом и ночью думал? Ты поэтому не выспался?
Это было «прямое попадание», удар под дых. Николай закрыл глаза так плотно, как только мог. Секунду он безуспешно пытался вдохнуть, потом все же получилось.
– Ты боец, – глухо сказал полковник. Слышно его было плохо: будто вместе с веками мозг закрыл и другие заслонки. – Все это я валю на тебя не просто так. Ты убил меньше врагов, чем он, и меньше, чем я, но ты не трус, не добрый мальчик из доцентской семьи. Ты не струсил тогда, совсем молодой и зеленый, как лопух. И сейчас тоже, хотя ненамного-то и заматерел. Однако достаточно, чтобы превратить чистое поражение во что-то другое. Размочить счет, пока абсолютно сухой на этой, на нашей площадке. Быстро и коротко. Молодец. Мостагашна валар [12] .
11
Здравствуй, как ты поживаешь? Как здоровье? (чеч.)
12
Смерть врагам (чеч.).
– Мостагашна валар, – как эхо повторил Николай. Глаза открылись, но лицо человека напротив было как в тумане.
– Что, по-твоему, самое важное в двух сбитых пассажирских самолетах?
– Децентрализация.
Ответил он, не думая, потому что думать не получалось, но полковник опять согласно кивнул.
– Что еще?
– Страх. Это в ту же копилку, что стрельба по троллейбусам и автобусам в городах. У каждого по сотне родственников и знакомых не на другом конце мегаполиса, а вдали. В провинции, в деревнях по стране. Старые и молодые родственники. По мужу, по жене. Сокурсники. Сослуживцы по срочной службе. Теперь мы все разъединены. И никакие технологии не заменят того, что была хотя бы принципиальная возможность встретиться. Которой теперь нет. Как бензина в бензоколонках.