Позади Москва

Анисимов Сергей

Не опуская взгляд, вслепую он коротко ткнул ногой, и лежащий человек качнулся. В этот раз он явно вырубился на более долгий срок, чем после ее первого удара.

После этого люди начали очень тихо расходиться в стороны, оглядываясь со страхом и каким-то недоумением на лицах. Остались Мария с дочерью, и одна женщина в серой куртке и с серым незаметным лицом. Дочка подбоченилась, на ее лице была улыбка, и Мария вдруг совершенно четко поняла, о чем именно та думает. О женском, о чем же еще. Надо же.

– Ну? – спросил мужчина.

– Я бывшая медсестра, – негромко сказала женщина. – Даже

старшая медсестра. Но я лет десять уже в торговле, действующего сертификата нет. Куда мне?

Мужчина запнулся, но буквально на секунду.

– Я понятия не имею, – честно сказал он, – но отдел кадров ВМА [1] – это наверняка хороший выбор. Они сейчас главными будут, повезло городу.

Мария горько покачала головой: знаменитую военно-медицинскую академию закрывали уже несколько лет, с шумом и скандалом, изо всех сил. И наверняка это было звеном все того же самого плана, той же идеи, которая вылилась сейчас во все это. На что тут можно надеяться, на какое чудо?

1

Военно-медицинская академия им. С.М. Кирова.

Она поглядела на едва приоткрывшего глаза священника, с недоумением ощупывающего свое лицо рукой, и снова подняла взгляд. Мимо быстро прошагал какой-то человек, оглядел на ходу их странную группу, но прошел не остановившись.

– А я – младшая дочь подполковника Петрова, летчика, – сказала сбоку дочка. – А это моя мама. Я еду в военкомат на Большой Сампсониевский, а мама меня провожает.

– А папа где? – абсолютно тем же тоном спросил мужчина, и Марию это неприятно кольнуло. Впервые за многие минуты вспомнился мерзкий звонок.

– Папа воюет, – очень спокойно ответила дочка почти детским голосом. – А вы кто?

– Я майор внутренних войск, всего лишь. В отставке уже много лет. Зовут Леонид. Иду сразу в городской военный комиссариат, на Английский проспект. Соответственно, тоже на метро. Топаем?

Не получив ответа за первую секунду, он наклонился к лежащему без движения священнику и сказал ему несколько слов тихо, но таким свистящим шепотом, что каждое было слышно. Она разобрала каждое из них, но ни одно до нее не дошло: слишком ненормальным, пугающим было сказанное. Ярость давно прошла, и теперь Мария испытывала слабость, больше ничего. Ей никуда не хотелось идти, скорее, присесть или прилечь и чтобы не видеть и не слышать ничего. Но не выходило.

Они пошли все вместе, огибая огромную стройку по промерзшей тропинке между двумя строительными отвалами.

– Я разведенный давно, – объяснил мужчина, хотя его никто не спрашивал. – Ребенок почти взрослый, с женой. Фирма йогурты и творожные сырки из Эстонии поставляет. Ага, будут нам сейчас творожные сырки! А я реально лучшие годы жизни в армии провел. В общем, позвонил директору, позвонил сыну и бывшей своей, с ребятами поговорил, которые нормальные. Чего тянуть? Мне спокойно взвод можно давать.

– Майору – взвод?

Тот остановился, посмотрел на девочку.

– Ты точно сама не подполковник?

И Мария, и дочь улыбнулись. Мужик после секундной паузы тоже улыбнулся и тут же двинулся дальше.

Только оглянулся на держащуюся в нескольких метрах позади, отдельно от них, женщину с неподвижным лицом.

– Роту много. Я и не воевал-то, а охраной занимался. И там, и здесь, в своей конторе. Но что умею, то умею.

– Нам час назад очень странный звонок был, – вдруг сказала Мария, повинуясь какому-то неожиданному внутреннему толчку. – Позвонил странный такой… Вражина, в общем. Сначала вежливо, а потом вопить и плеваться начал. Сказал, что если мужа поймают, то будут судить как военного преступника. Я думаю: «А что он сделал-то?» – а он говорит, что так будут судить всех, кто окончил военные училища в советское время, причем судить сами и как захотят. Если они, мол, не сдадутся и не будут делать, как им приказывают.

– Ага, – снова сказал мужик, который, видимо, любил это слово. – И что?

– Да ничего, – вздохнула Мария. – Мой муж не из тех, чтобы дать им…

– Я саратовское училище закончил, – не дал ей договорить майор. – Причем давно, успел еще настоящей стране послужить. А что по поводу звонков… Вот мне никто не звонил, но когда я в последний раз в Интернет пробился… захожу я в «Одноклассники», а там у меня штук пять незнакомых гостей…

Мария посмотрела на дочь вопросительно, но та кивнула, видимо, поняла сказанное.

– Причем с разными, но однотипными посланиями: и первая серия такая, что, мол: «Привет, давно не виделись? Как ты! Я беспокоюсь о тебе!» – и без имени-фамилии, главное. Только потом вместо рекламы спа-салонов или «электронных сигарет» идет информация о том, что если тебя или иного знакомого тебе старшего офицера интересует американское или европейское гражданство и куча бабла впридачу, то надо зайти на такие или сякие сайты и назваться. После чего сидеть и ждать, когда с тобой свяжутся.

– И что? – спросила в этот раз женщина, шедшая теперь за ними почти вплотную.

– А я знаю что? Можете себе представить, что сто тысяч старших офицеров, даже таких запасников, как я, сидят перед компьютерами и ждут, когда с ними свяжутся и отвалят вражеское гражданство и бабло? Вокруг рвутся ракеты, бомбы, кого-то оккупанты уже волокут вешать, кого-то пока еще только грабить и насиловать, а они все сидят, ждут… У компьютеров, в «Одноклассниках». Нас за кого тут держат, за детишек? И вообще, почему мне это пришло? Как меня нашли, по аббревиатурам? Выпуски училища, годы службы? Я же всего-то майор был. Плюс даже не строевых частей.

– А вторые письма были о чем? – спросила на этот раз сама Мария.

– Вторые были еще веселее.

Они как раз проходили мимо небольшого киоска, на ее памяти уже трижды менявшего свое предназначение: то пиво-сигареты-чипсы, то ремонт обуви, а то снова пиво. Киоск выгорел, ветер намел внутрь снега, и тот перемешался с горелой фольгой и обрывками бумаги, как раньше бывало на пустырях после новогодних фейерверков.

– Вторые были типа: «Мой дорогой! Даже не думай лезть во все это! Сиди тихо, все будет нормально! Пускай идиоты лезут, если им жизнь недорога» – и подписи: «Лена из твоего класса», «Саша, сам знаешь какая». Какая Лена, какая Саша? У меня в классе всего пять девочек было, и из них три Вики, тогда такое время было.