Поздние последствия

Фалдбаккен Кнут

— У нее еще была упаковка презервативов и вазелин.

— Отлично.

— Упаковка была вскрыта.

— Но мы ведь и не думали, что она девственница, а, Нольде? Это говорит всего лишь о том, что дамочка обладала чувством ответственности.

— И была довольно… э-э-э… решительна, что ли?

— Может, она нашла нового партнера? Может, ее бывший муж был сухарь и ей захотелось наверстать упущенное? Вполне возможно, что Карин и ее любовник решили расширить репертуар. Бывает, что бес вселяется, когда влюбляешься в зрелом возрасте. Подожди только, сам увидишь. — Кажущееся равнодушие криминалиста к женщинам было излюбленной темой разговоров среди коллег.

— Да, тебе виднее, — заржал Нольде.

Валманн понял, что ему следовало быть легче на

поворотах. Не так давно секс и холостая жизнь были больным вопросом и в его жизни. Это было до того, как в нее стремительно ворвалась Анита, появившаяся в качестве нового сотрудника в полицейском управлении Хамара.

— Еще что-нибудь интересное было в сумочке?

— Нет, во всяком случае, я пока не заметил. В конверте рецепт на снотворное. Это лекарство мы нашли у нее в ванной. Больше ничего примечательного не было, не считая изрядного количества — как бы это назвать? — сексуального нижнего белья в ящике. Несколько неуместно, если учесть время года.

И смотря кому в этом белье показываться, подумал Валманн, но на этот раз промолчал.

— А что насчет анализа отпечатков пальцев в доме? Он готов?

— Нет. Но видимо, большинство отпечатков ее. А отпечатки мужских пальцев принадлежат бывшему мужу, как можно предположить. Проверим, когда найдем его.

— Отлично. — Валманн обратил внимание на выжидательные нотки в голосе Нольде. Хотя это дело постепенно начало приобретать более или менее ясные формы на бумаге, предстояло еще много практической работы, прежде чем цель будет достигнута.

— Мы знаем только его имя и адрес. В Управлении регистрации населения он числится как живущий на социальное пособие. Однако же квартирная хозяйка утверждает, что он со среды в командировке. Так что у него алиби. Пока что.

Критическая мина Нольде вызывала у Валманна раздражение, а еще больше его злили собственные уловки оправдать свое неумение найти все-таки повод и обыскать квартиру Скарда. Данное дело пока еще не получило такого развития, что можно было указать на подозреваемых, не говоря уже о том, чтобы подтвердить подозрения уликами и доказательствами и получить основание для обыска. Бывшие супруги пользовались особым вниманием у следователей, ведущих дела об убийстве, однако этот тип находился, судя по тому, что им удалось выяснить, на расстоянии почти пятисот километров от места, где было совершено преступление. А тут еще этот Эдланд. Нет, в данном деле до окончательного выяснения было еще далеко, гораздо дальше, чем казалось пару часов тому назад.

— Что-нибудь есть на ее мобильнике? — спросил он.

— Имена, телефоны. Вчера вечером никаких разговоров. Вот выписка.

Нольде выключил лампу над столом, где была разложена похожая на барахолку коллекция вещей из сумочки Карин Риис. Валманну показалось, что он видит в полутьме слабое светящееся пятно от искусственного члена, лежащего посреди хаоса. Этот предмет как-то не вязался с видом красивой улыбающейся молодой женщины на фотографии в передней, где нашли ее тело. С другой стороны, необузданная сексуальная жизнь определенно таила в себе больше мотивов для зверского нападения, нежели упорядоченное существование со степенным супругом средних лет.

Хотя смесь и того, и другого, подумал Валманн, могла оказаться взрывоопасной.

— У тебя есть фотографии с места преступления? — спросил он.

— В папке на письменном столе.

— Могу я взглянуть на них завтра утром?

— Хорошо. Но сейчас я ухожу. — Нольде подошел к двери. Он устал и хотел домой.

— Сейчас иду, — ответил Валманн и схватил папку. А когда Нольде погасил свет и ушел, он еще минутку стоял и смотрел на пластиковый член, светящийся в темноте во всей своей гиперреалистической непристойности.

12

Валманн знал, что должен закончить предварительный отчет, во всяком случае настолько, чтобы дать Моене хоть какой-то материал для встречи с прессой. Средства массовой информации также не знали выходных. И все же он сидел и изучал фотографии, сделанные Нольде. Они вызывали

у него какое-то непонятное беспокойство, такое же, как само место преступления сегодня утром. Он повидал на своем веку множество мест преступления и немало трупов. Жертва убийства никогда не бывает приятным зрелищем. К этому нельзя привыкнуть. И все же на этот раз впечатление было особенно неприятным. Он стоял в прихожей слегка обшарпанного, но все же респектабельного особняка на улице Фритьофа Нансена и пытался сосредоточиться, черепная коробка гудела после изнурительного кошмарного сна. Однако ничто не казалось ему особенно примечательным, кроме самого вида убитой женщины. Когда он на вечерней встрече смотрел на усталые серые лица своих коллег и искал в своей памяти мелкие, но важные детали, наблюдения, «сделанные в первые полчаса», которые могли бы указать, куда им двигаться, в каком направлении вести расследование, то ничего не всплывало, кроме самой очевидной теории «король, дама, валет».

Однако беспокойство, возникшее утром, его не покидало.

Хорошо, пусть нет ничего особенного на самом месте преступления. И все же, казалось, что-то скребется в памяти, какое-то наблюдение, незамеченно прокравшееся через фильтр сознания. Внезапно он понял, что это такое, — жуткое противоречие, такое же ясное, как мигающий сигнальный фонарь, а именно: идеальный порядок.

Жилище Карин Риис кто-то очень тщательно прибрал. Вымыл, пропылесосил, разложил все по местам. Даже само место преступления — прихожую. Там, где лежал избитый и искореженный труп, с разбитым лицом и переломами, где кровь забрызгала мебель и стены. По травмам нельзя было сказать, что ее убили одним сильным ударом. А это означало, что в тесной комнатке, должно быть, происходила отчаянная борьба. Карин Риис наверняка пыталась защищаться. И когда ему все же удалось сбить ее с ног, она изо всех сил старалась ускользнуть. Валманн пытался отделаться от возникшей в голове картины: женщина ползет по полу на четвереньках от убийцы, напрягая все силы, чтобы спастись, и цепляясь за что попало — ножку стула, провода, книжную полку. Она была молодой женщиной в хорошей физической форме, и она защищала свою жизнь. Разве не естественно, что она боролась как одержимая? Нащупывала какое-то орудие защиты. Тяжелая пепельница на столике в передней? Рожок для обуви на крючке около вешалки? Разве обстановка не должна была носить отпечаток отчаянной борьбы за жизнь?

Но нет, ничего подобного. Фотографии Нольде подтверждали, что мебель стояла на месте. Скатерка аккуратно лежала на маленьком столике в передней, а посредине стояла пепельница. На узкой полке аккуратным рядком стояли книжки, а над ними — фотографии в изящных рамочках. В гардеробе аккуратно висела одежда. Под ней — ровный ряд обуви. Все так, как и следовало ожидать в этом красивом особняке в фешенебельном районе города. Кроме одного — изувеченного трупа на полу.

Кто же навел порядок?

Этот вопрос медленно заполнил усталую голову Валманна, оттеснив все остальное, кроме разве что вернувшейся головной боли.

Кто навел порядок и зачем?

Преступник? Как мог убийца, обезумевший от бешенства, ослепленный ненавистью и манией разрушения, спокойно ходить и наводить порядок, расставляя вещи по местам? Когда он это сделал? После?Придвинул к стене откидной столик из лакированной березы. Положил на него скатерть (с пятнами крови!), приставил старинный венский стул, развесил вещи по вешалкам (на рукаве пиджака тоже была кровь). Ну, уж наверное, не для того, чтобы удалить следы. Пятна крови он не отмыл. Труп оставил лежать так, что он сразу бросался в глаза, если заглянуть внутрь. Зачем надо было наводить этот жуткий порядок? — спрашивал сам себя Валманн. Да еще послеубийства? Что это за извращенный педант копошился и прибирался здесь сразу после такого гнусного преступления? Убил человека. Уничтожил ее. И как он, Валманн, мог представить себе, что это дело окажется простым? Разве он когда-нибудь сталкивался с убийством, которое было простым?