Поздний бунт. Андрей Старицкий
Шрифт:
Меж тем такую возможность предвидели и князья, которые сделали выводы, едва выслушав доклады соглядатаев.
– Коль решили схитрить, - высказал свое предположение Михаил Глинский, - попытаются и нас втянуть в свою игру: вот, мол, государь, твои послы не слишком возражали против челобитной. Стало быть, согласные, раз не отвергли. А мы разве можем поперечить вечевому собранию? Нам государем не дано такое право по нашему же совету. Вот и окажемся мы с тобой в ощипе.
Князя Андрея покорили разумные слова Глинского. Что касается его
– Стало быть, ты предлагаешь мне не брать в руки письма?
– спросил он у Глинского.
– Челобитная не нам с тобой, она - государю. Если он сочтет нужным дать ее нам на оценку, вот тогда и скажем свое слово.
События еще раз подтвердили, что Михаил Глинский обладает редким даром предвидения. К обеду следующего дня во дворец наместника пожаловал Юрии Акимов, обратился к посланникам царя с низким поклоном:
– От имени города я прошу вас, князья, ознакомиться с челобитной к царю Василию Ивановичу и определить свое к ней отношение. Ваши замечания, если они приемлемы, мы тут же внесем.
«А если не приемлемы? Тогда что? Пререкания. Еще одно вече», - подумал князь Андрей, который, несмотря на малый опыт в интригах, уловил главные слова, пожал плечами, будто в недоумении, и спросил:
– Челобитная государю или послам его?
– Царю Василию Ивановичу.
– Можем ли мы, его слуги, решать за него?
На помощь князю Андрею поспешил Михаил Глинский:
– Мы вместе с посольством Пскова поедем в Великий Новгород. При нас вы вручите челобитную государю нашему, и, если он повелит нам ознакомиться с челобитной, мы это сделаем незамедлительно. А свое мнение изложим ему лично.
Опешил посадник - впору чесать затылок - не ожидал он такого поворота событий, намеревался как единомышленников присоединить к себе князей, особенно брата царева, и с их помощью добиться царской милости. Увы, с первого шага у него не заладилось.
Не стали вмешиваться князья и в выбор посольства. Раз посадник решил брать представителей всех сословий, пусть так и будет. Хотя намного разумней было бы ехать самым знатным горожанам, перворядным. Дабы показать этим свое уважение к царю всей России.
Впрочем, князь Андрей засомневался: не возникнет ли у Василия Ивановича недовольство, что не вмешались они решительно в выбор послов.
– Не исключено, - подтвердил сомнения князя Глинский, - но я, друже, считаю, что низкознатное посольство не нам в ущерб, а Пскову. Вот это и есть Пскова Истинное лицо. Мы так и объясним Василию Ивановичу, Даже если он не будет доволен нашим поведением.
Еще один щелчок князю Андрею по носу: учись, как выть с волками. Добродушие рядом с троном - совершенно излишне, даже весьма вредно оно.
Посольство провожал весь город. С крестным ходом. С колокольным звоном. С обещанием архиепископа молиться денно и нощно во
Однако переговоров никаких не было. Царь Василий Иванович принял посольство радушно, остался вроде бы доволен преподнесенными деньгами (сто пятьдесят рублей), взял письмо из рук Юрия. Акимова.
– Сия челобитная, царь Василий Иванович, от имени вече, - счел нужным при вручении письма сказать посадник.
Даже не взглянув на челобитную, не передав ее для оглашения дьяку Долматову, царь ответил посаднику:
– Я во всем разберусь, прежде чем вершить суд. Он отпустил посольство, не пригласив на пир, что не только весьма огорчило псковитян, но и основательно встревожило.
– Гневается Василий Иванович, князь великий. Зело гневается.
– Щедрый дар и челобитная с заверением верности Москве смягчат его гнев, - почти уверенно заявил Юрий Акимов.
– Ознакомится с челобитной и непременно покличет на пир.
Вполне возможно, так бы все и произошло, не будь рядом с Василием Ивановичем Михаила Глинского. Едва псковитяне покинули палаты, государь тут же обратился к князьям Старицкому и Глинскому:
– Давайте прочитаем челобитную. Возможно, разум взял верх над властолюбием, и Псков признал единодержавие?
Челобитную принял Глинский. «Отчина твоя, Псков, бьет тебе челом и благодарит…»
– Видишь, выходит все по уму. Признают, что они мои вотчинники.
«…и благодарит, - продолжал Глинский, не обращая внимания на слова Василия Ивановича, - что ты, царь всей России, держишь нас в старине…» Вот на какие слова обрати внимание, государь. В старине, видишь ли, ты их держишь. В этом голос Пскова.
– Продолжай.
– «…и милостиво обороняешь от всех иноплеменников. Так делал и великий твой родитель. За это мы готовы верно служить тебе, как служили царю Ивану и всем вашим предкам…»
– Можно прервать чтение и сказать свое мнение?
– спросил Глинский, почтительно склонив голову.
– Прервись.
– Выходит, словно в торговом ряду: продавец - покупатель, а вернее, баш на баш. Ты нам - мы тебе. Устроит ли тебя, самодержец, такой ряд? Оставишь ли ты всё как было прежде? Думаю, не стоило бы тогда городить огороды. В Москве бы рассудил распри и - делу конец.
– Как, князь Андрей?
– Я так же мыслю. Мы с князем Глинским тебе уже сказывали, что Псков спит и видит свою вольницу. Даже архиепископ, провожая к тебе посольство, заверил посадника Акимова, что в церквах и обителях станут молить Господа беспрестанно, чтобы переговоры прошли успешно, то есть на пользу Пскова, а не державе твоей. Чтобы, значит, умилостивить тебя словами лестными, вставив между ними ничего якобы не значащие требования порядка не менять. Да и посольство какое послали? От всех сословий. Голос будто бы всего Пскова. Советую посольство вернуть, а нас с князем Михаилом послать в Псков, чтобы вразумить горожан.