Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

Осведомлюсь немедля.

(Исчезает за дверью)

Критик (один)

Ненавистен Мне этот род отшельников. Угрюмый Самолюбивый взгляд. Сухая бледность Не в меру острых скул с налетом желчи — Всё в нем молчит. На пыльных сундуках Валяются наброски черновые, На подоконнике — подсвечник медный В зеленых пятнах. На столе овальном — Гусиное перо. Один рояль Сверкает холодом. И в каждом дюйме Убогой комнаты, в заплатах старых Заношенного сюртука, и даже В свисающей обильно паутине — Предчувствие необъяснимой

славы —

Слуга (вбегая)

Идет, идет!

(Он широко распахивает дверь. С непокрытой головой, волоча по земле свой плащ, стремительно проходит Композитор)

Критик

Львом бросился к порогу! Седая грива дыбом. Бровь — кустом — Весь мрак залег на лбу его крутом, Вся ночь за ним рванулась на дорогу —

Слуга

По совести — чудак не очень стилен.

Критик

Как черный плащ он проволок во тьму! Лишь ветер свистнул —

Слуга

Недобитый филин С одним крылом.

Критик

Я подойду к нему, Не скрылся бы.

(Исчезает в темноте)

Слуга

Вприпрыжку, через лужи — Уж эти мне писаки. Всюду их Насеяли. А что до чаевых — То нет и не было на свете хуже.

СЦЕНА 2

(Городской парк. Ночь. Критик и Композитор)

Критик

Я не унижусь до сведенья счетов; Но есть вопросы общего значенья, Есть выводы, которыми не вправе Мы пренебречь. Искусство для немногих, Искусство для себя — нелепость. Мы Окружены средой, как рыба влагой; Вода определяет форму рыбы, Наружный мир обтачивает формы Живого творчества. Наш скромный гений — Лишь каменщик, усвоивший заданье. Искусство — есть прекрасная полезность. Полезно всё, что нравится. Я знаю, — Вы скажете, что мир еще в зачатке, Он неустойчив; что придут другие, С иными вкусами; что время Совсем не то, что отмечают стрелки Часов карманных, — может быть, не спорю. Но где критерий? Всё непостоянно, Всё зыбко и текуче. Лишь успех, Один успех, являет нам опору В неясных опытах. Что, право, толку В сужденьях глупого студента, в том, Что через двести лет поэт голодный На чердаке своем, в кругу таких же Бездельников, сболтнет меж двух глотков, Что этот, мол, был крот, а тот, забытый, Был соколом, орлом, был важной птицей, И не взлетел затем лишь, что не мог Сквозь узкие проломы тесной клетки Проволочить крыло? Куда как жалко! О, правнуки! Сомнительная честь, — Судачат вслух, а судят много тише; Пора понять, что публика — и есть Народный суд, и ничего нет выше. Ваш неуспех (в том разногласий нет) Лишь подтверждает истину. Газеты Давно уже давали вам советы. Порой полезно слушаться газет. (Раскат грома) Вы дремлете? Быть может, я некстати Ломаю копья? Между тем туман Сгущается. Уж поздно в ресторан, Но самый час добраться до кровати.

Композитор (как бы просыпаясь)

Послушайте, как странно. В темноте, Там, за деревьями, играет скрипка.

Критик

Не

может быть. А впрочем — точно. Кто-то Пиликает на скрипке. Дикий случай. Но нет, пустое. Здесь не разобраться В нагроможденье разных звуков. Слух Ваш утомлен. Я утверждать готов, Что и меня вам слушать не под силу.

Композитор

Один лишь звук, но райской чистоты, Но нежности такой, что нет названья. Вот он умолк, и эхо не посмело За ним последовать. Из сфер иных Он пал на землю, но не умер. Корни Дубов и елей бережно впитают Его в себя, и по стволам могучим, Как по органным трубам, он взнесется В высокую небесную лазурь. И будет музыка. Исчезнет вес. Всё станет легким и летучим. Камни От быстрых птиц в полете не отстанут. На утренней заре, вослед туману, Вдруг уплывут щебечущие рощи, И полный медленного шума лес Отдаст свою прохладу синим звездам —

Критик

Вы шутите?

Композитор

Послушайте, — опять. Когда б не ночь, не этот зябкий ветер, Что с голых прутьев отряхает брызги, Я думал бы, что некий светлый дух Наполнил мир своей певучей дрожью. А может быть, и правда. В этот час, Когда за низким облаком незримо Летят обид крылатые рои, Когда земля безмолвно предается Невыразимой горечи и тленью, — Там где-нибудь, у темного пруда, Среди опавших листьев по дорожкам Неузнанный проходит Ариэль, Мечтатель светлоокий. Он играет На легкой скрипке; шевелит струну Из водоросли тонкой и беспечно Ночную стужу заклинает.

Критик

Полно, — Не стыдно ли так нервы распускать? Вас этот день злосчастный утомил, Вы весь во власти грез и лихорадки, Как женщина. Живые спят давно, А мертвые пугать живых не смеют. Верней всего, какой-нибудь бродяга Шатается вокруг… (Из-за деревьев показывается Глюк) Да вот и он, Ваш Ариэль. Его весь город знает: Пропившийся столярный подмастерье Без имени, безродный попрошайка, Он ходит там и тут, слегка ворует И развлекается за стойкой. В шутку Его прозвали Глюком. Вероятно, За склонность к музыке. Ну, как, приятель, — Зачем ты здесь?

Глюк

Пришел взыскать должок.

Критик

Недурно, право. Кто же твой должник?

Глюк

Да вы хотя бы.

Критик

Ты не пьян?

Глюк

Нисколько, — Два крейцера за вами, и давненько.

Критик

Не помню что-то.

Глюк

Где же всё припомнить? А между тем, тому, пожалуй, с месяц Вы пили пиво в «Золотом Бычке». И я был по соседству. Выпил кружку, Другую, третью, может быть, и вышло Два крейцера. Хозяин по привычке Пристал ко мне, но я не растерялся И указал на вас. Итак, за вами Два крейцера.

Критик

Послушай-ка, приятель, Вот мой совет: проваливай.