Поздняя осень (романы)
Шрифт:
— Ты здоров?
… Они говорили обо всем, больше говорила она, перескакивая с одного на другое. Спустя какое-то время Думитру остановил ее:
— Магда… Как поживает Магда, Леликэ?
— Как поживает, Митря, как она должна поживать?.. По весне вышла замуж за одного из Карамидар, ты, должно быть, знаешь его. Такой чернявый, работал на прокатке. Сейчас его тоже призвали. Она все время у своей матери, я ее и сегодня видела. Что поделаешь, такая уж жизнь, не горюй, только кончилась бы война скорее… Она все стыдится меня, но мы здороваемся, разговариваем… Думаю, она сильно жалеет, но мать все вбивала ей в голову: мол, у него есть жилье, какие-то сбережения,
— Не надо, Леликэ, скажешь ей завтра, после того, как я уеду. Не хочу ее будоражить, — задумчиво пробормотал Думитру.
— Почему, Митря? Что плохого, если я схожу за ней? Ведь мы дружили… Посиди здесь, с Нелуцем, я скоро вернусь.
Женщина набросила на голову платок и быстро вышла. Ребенок с тревогой в глазах посмотрел ей вслед.
— Иди ко мне, сыночек, я тебе дам что-то. Хочешь шоколадки?
— Дяденька, а что это такое — танк? — стеснительно спросил мальчишка. — У тебя есть танк?
— Нет, Нелуц. У горных-стрелков нет танков. Они воюют другим оружием.
— С кем? С горами?
— С немцами, с врагами. А горы — наши друзья!..
Через несколько минут в сенях раздались шаги. То вернулась Леликэ вместе с Магдой. В комнату вошла одна Магда. С грустной улыбкой на губах она остановилась у порога.
— Прости меня, — тихо вымолвила она. — Я не думала, что ты приедешь…
— Ничего, — сказал Думитру, неловко поднимаясь со стула. — Мне хотелось увидеть тебя. Моя сестра… Ты получила хоть одну открытку от меня?
— Да, спасибо! Я не раз собиралась ответить тебе, — проговорила она, краснея. — Но мне было неудобно… Не сердись на меня, прошу тебя. И я очень скучала по тебе. Ох, что там говорить!.. Ты надолго?
— Только на эту ночь, Магда, на одну только ночь. Подойди поближе…
— Да, Митря. Боже мой!..
Занятая своими делами, вошла сестра Думитру. Она направилась к ребенку и взяла его на руки.
— Пошли спать, сыночек…
Ему приснился странный сон.
Идет бой. Батарея расположилась на опушке леса, дальше тянулась бесконечная равнина с кукурузными полями. Кукуруза была крупной и почти спелой. И только на горизонте, за полями кукурузы, можно было различить неясные очертания незнакомых сел. Никулае ушел вперед, и Думитру не представлял себе, где он выбрал свой наблюдательный пункт и почему не подавал никаких признаков жизни. Он начал уже тревожиться, но в это время зазвонил полевой телефон. То был Никулае, он доложил, что обнаружил оборудующую свои позиции немецкую батарею тяжелых гаубиц.
Думитру уточнил координаты и приготовился передать их орудиям, когда вдруг увидел деда Василе, который кряхтя нес огромный снаряд. Да, то был не кто иной, как дед Василе, брат его дедушки. Василе нес продолговатый, огромный предмет к другим номерам расчета, еле шевелившимся вокруг орудия. Кажется, все они были такими же стариками, как дядя Василе, стариками из его села, среди них был и его отец. Они с трудом осторожно переступали с ноги на ногу вокруг широкого орудийного лафета.
Отец в сдвинутой на затылок дымчатой кэчуле шел к нему и говорил: «Митря. сынок, если будем стрелять, попортим кукурузу. Селяне думают, что это плохо, это грех, может, эти немцы и так уйдут, может, и им не хочется надоедать другим, я думаю, не надо стрелять». «Отец, я здесь командую,
Он повернулся и побежал к правому орудию. А там — женщины и дети из его села. Паулина, дочь Матея Кырну, сидела на лафете и пряла. «Что ты делаешь, Паулина, отойди в сторону, здесь война». Но Паулина продолжала прясть и смеялась, смеялась и пряла. «Брось, Митря, я знаю Никулае, ему бы только шутить, не видишь, как дети играют в солдаты, где ты видишь немцев, это дети играют в своих и немцев. Скажи и ты ему, Анна». Анна, сестра Паулины, подсунув руки под передник и тоже смеясь, говорила: «Лучше, господин учитель, помоги нам закончить уборку, или ты стыдишься детей? Война давно закончилась, и, если не хочешь помочь нам, бери детей и ступай с ними в школу, а то на них, не дай бог, упадут снаряды. А ты туда же, что и Никулае». «Но ведь там, за кукурузой, немцы, Анна, ведь война!» — «А вот и нет, это вы строите из себя храбрецов», — «Да нет же, я говорю, что война». — «Послушай меня, Митря, ты бредишь. Что это, разве орудия? Поиграли мы немного с детьми, а вам взбрело в голову, ха-ха, смотри, Мария, какого серьезного он из себя строит, будто лунатик! Господину учителю захотелось пошутить, послушать сказки. Видишь, какой он чудной в форме. Учитель, мол. Лучше бы занимался своей школой и оставил нас в покое, мы сами знаем, что нам делать…»
Он проснулся весь в поту, в темноте протянул руку и ощутил под пальцами женскую косу.
— Это я, Митря, я, мой дорогой, — шепнула Магда, вся дрожа. — Не бойся! Тебе приснился тяжелый сон, да?
Думитру повернулся к Магде, приходя в себя под ласковым прикосновением маленькой ладони. Отодвинул в сторону тонкое одеяло, которым они были укрыты, и приподнялся на локте. Он различал ее словно тень на беловатом фоне стены. Обнял Магду за талию и притянул к себе.
— Магда, прости меня! Я заснул…
— Ты заснул в моих руках, Митря, не бойся. О боже!..
Он отдался во власть ее страстного объятия и еще крепче прижал к себе ее горячее тело. Через некоторое время, изнуренная, с перехваченным дыхании, Магда со вздохом проговорила:
— Теперь мне нужно уходить, мой дорогой! Уже скоро утро, мне надо домой. Мать, наверное, не спит…
— Останься еще немного. Скажи…
— Все хорошо, Митря. Я должна идти. И тебе скоро уезжать…
Магда одевалась в темноте, он слышал шуршание ее одежды. Потом он тоже встал.
— Магда, я хочу, чтобы ты все время была моей, — проговорил он. — Ты можешь оставаться здесь…
— Нет, нет, — решительно ответила она, — наши дороги должны разойтись. Каждый вернется в свой дом…
— Мой дом — война, Магда…
— Не мучай меня. Ты хочешь услышать, что только тебя я любила всегда, только тебя буду все время любить?! К чему тебе это? Прошу тебя, уезжай завтра, то есть уже сегодня, в свое село. И другие хотят тебя видеть. Я побыла с тобой, и мне достаточно. Обещай, что уедешь!