Поздравляю, ты допрыгалась!
Шрифт:
– Лея, тебе нравится обнажаться перед мужчинами? – я на короткий миг забыла, что на мне только белье. Он напомнил. Да так, что у меня все внутри заледенело. Почему перед мужчинами, не поняла?
– Нет, – несмотря на страх громко произнесла я.
– Еще одна подобная выходка, отправлю танцевать в стриптиз-бар! – он опустил взгляд на мое белье. Дыхание его изменилось. Не к добру это… – Я попробую то, что ты так настойчиво предлагаешь, – жестко произнес Чех и завладел моими губами. Несмотря на ужас, в который повергли меня эти слова,
***** *****
Опасно злить зверя, я это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Ненависть затмевала разум. Да так, что страх уходил на второй план, а ведь инстинкт самосохранения должен был сделать из меня пугливую овцу.
Чех ухмыльнулся, обнажив ряд белых ровных зубов. Стер большим пальцем каплю крови, сползающую по подбородку, и размазал ее по моим губам. Я задохнулась от непонятных, пугающих чувств. Его темный взгляд проникал под кожу и леденил кровь. Вот он – взгляд убийцы!
Самир резко схватил меня за челюсть, сильным нажатием заставил зубы разомкнуться. Наклонился и провел кончиком языка по раскрытым губам, будто слизал свою кровь.
Впервые мужчина так меня касался. Дыхание чистое, отметила я и сама на себя разозлилась.
«Какое мне дело до того, какое у него дыхание?! Мой мозг шокирован всей этой ситуацией, мысли хаотично мечутся в голове», – пыталась оправдать себя. Несмотря на всю мою ярость, себе я честно призналась, что это вторжение не вызывает тошноты. А ведь должно!
Я хотела, чтобы Ибрагим меня поцеловал. За той просьбой стояло любопытство и ничего больше. Я должна была знать, что почувствую, когда в первую брачную ночь окажусь с ним в одной постели.
А тут… Даже в самых смелых фантазиях я не представляла, что мужчина насильно раскроет мне рот, просунет язык и примется властно исследовать полость. Как жаль, что у меня нет возможности плюнуть Чеху в лицо! Демонстрирует мне мужское превосходство. Неужели предполагает, что это меня усмирит?
«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» – твердила про себя как мантру и старалась не реагировать на то, что Чех облизывает и целует мои губы. Несколько секунд показались вечностью. Он будто наказывал, унижал своими прикосновениями! Демонстрировал свою силу, давал понять, что мне с ним не справиться!
Так же резко, как напал, Чех меня отпустил. Он бросил непонятный взгляд в мою сторону и быстро поднялся на ноги. Скинул с себя пиджак и бросил мне.
– Одевайся и бегом в машину! – Чех отвернулся, руки его были спрятаны в карманах брюк. Голос мужчины звенел от напряжения, а тон, которым он со мной говорил, заставлял шевелиться волосы на коже. Псих!
Что на уме у этого монстра? Как скоро от меня избавятся? Сразу меня не убьют. Дядя не оставит без внимания мое похищение, значит, у меня есть время, чтобы сбежать. Желательно успеть отомстить.
Невеселые мысли роились в моей голове, пока
Исцарапанная подошва ног неприятно жгла, идти было больно, но я не показывала, даже не прихрамывала, топала за Чехом и продолжала думать о мести. Эта мысль грела сердце и отвлекала от боли.
Будь у меня с собой пистолет, не стала бы нападать. Зверь только казался расслабленным, на самом деле Чех все контролировал. Я в этом не сомневалась. Отец учил прислушиваться к свой интуиции, именно так я и делала. Уверена, что она меня не подводит. Нужно нападать, когда Самир меньше всего будет этого ожидать.
– Отвези домой, пусть ей привезут одежду. Я буду поздно, – отдав четкие распоряжения, он развернулся и направился к другой машине.
Головорез, который был свидетелем моего принуждения к браку и дал за меня согласие во время церемонии, всю дорогу бросал на меня злые взгляды в зеркало дальнего вида. Я пыталась его игнорировать. Старалась думать о своих родных. Как там Аза, дядя Ахмад? Интересно, если я сбегу, меня примут назад? Или я уже считаюсь опозоренной и не могу вернуться? Никогда не пыталась вникнуть в обычаи и традиции моей дальней родни, а надо было. Неплохо было бы раздобыть телефон и спросить.
– Скажи уже, что у тебя на уме, а то скоро зубы у тебя во рту раскрошатся, —невозможно слышать этот скрип! Мне будто нервы без анестезии удаляют.
– Язык длинный, а ум короткий, – пренебрежительно бросил головорез и больше не смотрел на меня. Вот и хорошо. Не стала спорить, пусть думает, что хочет. Это даже к лучшему, что они меня недооценивают. Говорить мне с людьми Чеха совсем не хотелось.
В салоне работал кондиционер, а я не была этому рада. Мерзла и куталась в пиджак. Это нервное. А как не нервничать, когда не знаешь, что будет завтра…
Куда меня везут? Что со мной будет?..
Огромный особняк не произвел на меня впечатления, в прошлой жизни я их много перевидала, сама жила почти в таком же. У дяди жилье намного скромнее, но я бы многое отдала, чтобы вернуться в его семью. Несмотря на странности многих домочадцев, в доме дяди обо мне заботились и пытались защитить, как могли.
– Стой здесь! – приказал головорез и куда-то ушел. Я отметила, что в доме полно охраны. Весь забор по периметру увешан камерами наружного наблюдения. Чех боится за свою жизнь…
Оставшись одна в гостиной, я решила немного осмотреться. Огромная плазма на полстены висела над электрокамином. Темная и светлая мебель удачно сочеталась с кремовыми занавесями. Вместо картин на стене фотографии. Подошла, чтобы рассмотреть.
Никого на снимках я не знала. В основном мужчины. И что они тут делали? Почему нет фотографий членов семьи: родителей, сестер, братьев?
Один снимок заставил сердце пропустить удар. Я увидела фото не сразу, оно находилось в конце галереи.