Пожар над Техасом
Шрифт:
– Накормлю твою лошадь вместе с моим коньком.
Кэтрин убрала посуду со стола, не обращая внимания на грязь, приставшую к его выщербленной поверхности.
Когда Уродина Джек вернулся в землянку, уже почти совсем стемнело. Ей показалось, что он отсутствовал гораздо дольше, чем это было необходимо. Он снова наполнил свою миску тушеным мясом и выставил ее за дверь псу.
Когда он вернулся, она сказала:
– Я уеду на рассвете.
– Я поеду вместе с тобой, пока ты не попадешь туда, куда направляешься.
– Нет. –
Выражение его грубого рябого лица стало злым, глаза сощурились.
– Не тебе решать.
Во рту у нее пересохло, ладони вспотели, когда она увидела выражение его лица. Бросать ему вызов было опасно, но и отступать тоже нельзя.
– Я не поведу тебя к Убивающему Волков. Он от души расхохотался.
– А мне этого и не надо. Я знаю, где его найти. А ты для меня не хуже бизоньих шкур и мехов, девочка. Выкуп заложников работает в обе стороны. За некоторых платят белые, а за других – индейцы.
– Ах ты, ублюдок!
Она проклинала себя в душе за то, что позволила перехитрить себя: ружье Кэтрин, аккуратно вложенное в чехол, висело на крюке, а Уродина Джек преграждал к нему путь.
– Сущая правда, – ухмыльнулся он, – ублюдок. Но маму мою это не волновало, и меня тоже.
Он повернулся к ней спиной, явно намереваясь спрятать свое и ее ружья подальше. Она быстро вытащила из-за голенища нож таким ловким движением, что он ничего не заметил.
– Не трогай мое ружье.
Кэтрин изумило, что голос ее звучит твердо. Уродина Джек обернулся и недоверчиво уставился на ее тонкий клинок.
– И ты думаешь, эта фитюлька меня остановит? Его громадная лапища потянулась к ней, и она полоснула по ней ножом.
Торговец взревел и дернулся.
– Дьявольщина! – воскликнул он, скорее, с удивлением, чем со злобой. Его кулак попал ей по скуле, и нож вылетел у нее из рук.
У Кэтрин на глаза навернулись слезы, но она поспешно встала. От боли она почти ослепла, но выпрямилась, гордая, хотя и беспомощная.
– Господи, – сказал он, – ну до чего мне нравятся бабы с характером!
– Ублюдок, – снова повторила она. Уродина Джек вынул из чехлов оба ружья.
– Советую поспать, девочка моя. Попалась ты, это уж точно.
Он растянулся на куче замызганной одежды из бизоньих шкур, которая служила ему постелью, и через пару минут уже храпел.
Кэтрин придвинула себе стул и мрачно уселась. На ружьях лежала чудовищно огромная рука, а за дверью сторожил тот зверь. Наклонившись, она подняла свой нож и, иронично его осмотрев, засунула обратно в сапог. В качестве оружия он явно не годился.
– Черт! – вслух выругалась она. Впервые она пожалела, что не осталась со Слейдом. Держа нож наготове, она могла бы предотвратить нежеланные ночные визиты: в отличие от Уродины Джека Слейд не был великаном. И он, по крайней мере, с уважением отнесся бы к ее оружию.
На завтрак опять было тушеное мясо бизона. Джек утолил свой утренний голод,
Поев, он затушил огонь под котелком. Она содрогнулась, подумав, что, скорее всего, вернувшись, он просто разожжет под ним огонь и съест мясо, приготовленное несколько дней – а может, и недель – тому назад. Оставив грязную посуду на столе, он взял свое ружье, а ее ружье повесил на крючья под самым потолком. Жестом велев ей идти к выходу, он приласкал своего пса, а затем подтолкнул его к землянке. Животное перескочило через порог, и Джек закрыл снаружи дверь на засов.
Лошади были уже оседланы, и Кэтрин быстро проверила, не слишком ли туго затянута подпруга у Сэди. Ее седельные сумки остались на месте – только ружья не было. Кэтрин была в ярости, но говорить что-либо было бесполезно.
– Поехали, – проговорил он с набитым табаком ртом – эта привычка испортила ему зубы уже много лет тому назад.
Пока она путешествовала одна, ей было трудно и порой довольно страшно, но сейчас она всей душой желала остаться снова одной. Прошло три дня на широких просторах Огороженной Равнины, а у Кэтрин так и не появилось возможности избавиться от Уродины Джека. Она была готова на все, но он оказался очень бдительным. Она подозревала, что в душе он потешается над ней, и из-за этого ее раздражение усиливалось.
Джек никогда не пытался заводить с ней разговор, хотя любил беседовать со своей лошадью, индейским коньком с подлым нравом.
И вот однажды вечером они оказались у Красной реки. Кэтрин знала, что на следующий день им предстояло повернуть на запад и ехать вдоль русла. Ей отчаянно хотелось убежать, чтобы Уродина Джек не привез ее к Убивающему Волков в позорной роли заложницы. Гордость Кэтрин не допускала этого. К тому же она боялась, что Убивающий Волков не поверит, что она приехала к нему сама.
Убивающий Волков был не только жестоким воином. Он был сильным и гордым человеком. Если он будет считать, что Кэтрин оказалась здесь поневоле, она не сможет даже попытаться убедить его отослать Раска прочь. Она молила Бога, чтобы Раск и его люди уже уехали. Ведь он может привлечь солдат к племени.
Снова. А люди Сломанной Стрелы и так уже слишком много страдали.
Она неотрывно следила за тем, как по другую сторону костра Уродина Джек медленно точит свой охотничий нож о кусок песчаника. Он делал это каждый вечер, и в его действиях было что-то ритуальное. Кэтрин уже успела убедиться, что Джеку нравится установившийся в его жизни порядок, и он нарушал его только в случае крайней необходимости. Через несколько минут он осторожно подбросит в огонь топлива, завернется в одеяло и заснет, сжимая свое ружье толстопалой лапой.