Пожелайте мне неудачи
Шрифт:
– Тогда объясню я, – нарушил я затянувшуюся паузу. – Если бы вы предварительно осмотрели то место, куда встал «наутилус», то, несомненно, узрели бы, что почти у самого тротуара там располагается канализационный люк с буквой "Д" на крышке.
Это из-за него Подопечный стремился попасть именно на данное место парковки. И это из-за него он встал задом к тротуару, да еще и залез задними колесами на кромку. Не мне вам объяснять, мои хорошие, что канализационные люки, решетки, колодцы и прочие подземные коммуникации представляют собой отличный путь для незаметного перемещения объекта, за которым ведется слежка… Они готовились к этой акции долго, очень долго. Скорее всего, идея того, как обмануть нас, появилась у них еще год назад – именно тогда Сетов, исполняя настойчивое пожелание Подопечного, сделал заказ на закупку в Италии «наутилуса». Выбор этой марки был не случаен. Это широкая и
На экране появилось изображение Нового Арбата, по которому мчался поток автомобилей. В фокусе находился широкий зад «наутилуса». Запись производилась явно «с колес», и поэтому изображение прыгало и подскакивало, но даже в этом случае было отчетливо видно, что впереди, метрах в пятидесяти, по соседней полосе движется очень грязный мини-вэн. Стекла его даже под ярким солнцем казались черными из-за сильной тонировки. Скорость мини-вэна была такой, что расстояние между ним и «наутилусом» не сокращалось, но и не увеличивалось.
Словно между ними была натянута невидимая нить – собственно, так оно и было…
Перед Калининским мостом минивэн свернул на Краснопресненскую набережную и притерся к тротуару. Что с ним было дальше, разглядеть не удалось: граница кадра сместилась так, что мини-вэн пропал из поля зрения… Всё было ясно: Сетов не хотел рисковать, двигаясь по мосту перед пустой машиной. Он не был уверен, что взрывная волна не достанет мини-вэн.
– Номерные знаки этого милого мини-вэнчика при желании можно разглядеть на сильном увеличении, но они, как и следовало предполагать, оказались фальшивые, – сказал я. – Миша уже проверял…
Чигринов кивнул. Под тем номером, который значился на минивэне, в Госавтоинспекции был зарегистрирован обыкновенный «жигуль» вполне мирного и явно не имеющего никакого отношения к махинациям с номерными знаками гражданина.
Видеопроектор перестал жужжать, в зале загорелся свет, и я оглядел присутствующих. Судя по их ошарашенному виду, мои логические умозаключения пали на благодатную почву и пустили побеги. Теперь уже мало кто сомневался в истинности моей версии случившегося. Однако следовало идти до конца.
– Что мы с вами еще упустили? – спросил я. – Ага, вы можете спросить меня: что ж, всё, что вы нам тут наговорили, очень логично и весьма вероятно. Но где доказательства?
– Да какие там доказательства, Генон! – воскликнул сидевший в углу Ромицын. – Тут и так всё ясно. Лопухнулись мы все, а эти умники нас красиво накололи!..
– Подожди, Саша, – остановил его я. – Доказательства в этом деле нужны не ради интереса. Между прочим, меня до сих пор разыскивает вся милиция Москвы, чтобы препроводить пред ясные очи руководителей государства. И вот тогда, когда это случится – а рано или поздно меня все-таки отыщут – мне придется изложить всё, что вы сейчас услышали, но с обоснованием каждого пункта своей версии… И мне кажется, что одной только логики для таких людей, как президент или премьер-министр, окажется недостаточно. Именно поэтому я и рискнул сегодня обратиться
И я выжидающе умолк.
В помещении диспетчерской было непривычно тихо. Не стрекотали принтеры, не звонили обычные телефоны и не пиликали мелодично «сотовики». Люди, сидевшие передо мной, молчали. Но я видел по их лицам, что никто из них не уйдет сейчас, а значит и не уйдет никогда в будущем. Всех их, как и меня самого, Опека опутала невидимой паутиной, и расстаться с работой на это многорукое и многоногое чудовище они уже не смогут, вот в чем дело. Человек ко всему привыкает, а к своей работе – особенно. Он может постоянно скулить и жаловаться, сколько сил и нервов он тратит на это паскудное занятие, но стоит лишить его этого – и он неизбежно ощутит внутреннюю пустоту. В сущности, если вдуматься, то, наверное, всякая работа в этом мире столь же бессмысленна и бесполезна, по большому счету, как и Опека, но разве сумеет кто-нибудь убедить в этом человечество?..
Однако, об этом совсем не стоило говорить сейчас людям, которые внимательно и доверчиво смотрели на меня. Как и о том, что я знал, как будут развиваться события и дальше. Потому что всё, что я столь убедительно и логично доказывал им битых два часа, на самом деле было взято мной с потолка, и лично я вовсе не уверен, что именно так развивались события в субботу. В глубине души я подозреваю, что Сетов и супруги действительно погибли, потому что на месте взрыва были найдены останки человеческих тел. Видимо, тот план, который был разработан и осуществлен этой троицей, лишь по нелепой случайности не удался.
Все великие планы и идеи рушатся из-за сущего пустяка – детонации взрывного устройства под воздействием резонанса моста, например.
Но об этом лучше помалкивать.
«Лё руа э мор, вив лё руа» .
Я знал, что мои парни поверят мне. В ближайшие дни нам удастся доказать, что взрыв на мосту был частью хитроумного плана Кирилла Сетова. Мы с ребятами из кожи вылезем вон, но докажем, что всё было так, как я расписал. Трассологическая экспертиза места последней парковки «наутилуса», покажет, что крышка люка совсем недавно извлекалась из своего гнезда, на металлических скобах, спускающихся в канализационный коридор, будут обнаружены свежие следы. Судебно-медицинская экспертиза выявит, что кости и человеческие органы, обнаруженные на месте взрыва, принадлежат людям, смерть которых наступила на несколько дней раньше катастрофы. А сторож одного из московских моргов засвидетельствует, что за пару дней до событий на Тверской неизвестный мужчина, по описанию похожий на Сетова, купил у него за пару бутылок водки останки бомжей, которые «только занимали зря место в морозильнике» и которых некому было хоронить. Другими словами, будут добыты убедительные доказательства того, что в салоне машины заговорщики оставили вместо себя отдельные части приобретенных ими в морге трупов, дабы окончательно убедить всех в своей гибели. И еще будет собрано немало вещдоков и найдено много свидетелей, чьи показания также будут подтверждать мою версию…
И разве будет иметь значение то, что большая часть этих доказательств будет попросту сфабрикована нами ради одной большой цели – сохранения Опеки. Разве так уж будет важно, что эксперты будут подкуплены, вещдоки и следы – подделаны, а свидетели – запуганы?..
Зато мы добьемся того, что нам поверят все, кто посвящен в тайну Опеки. Включая Президента… И когда это произойдет, мы развернемся в полную силу. «Играть – так играть, любить – так любить, гулять – так гулять», как, помнится, изрек в одной из своих песен Александр Розенбаум.
Любая система стремится к тому, чтобы как можно дольше продлить свое существование, так что ничего зазорного в нашей попытке выжить любым путем нет.
Это во-первых.
Во-вторых же, и в-третьих, и в-сотых, я знаю, что не смогу спокойно жить, если Опека закончится моим полным поражением. Ведь пока остается хоть малейшая возможность того, что мои фантасмагоричные выдумки насчет козней Сетова соответствуют действительности, я буду чувствовать так, будто меня принародно сунули мордой в грязь. Я же – прирожденный игрок по своей натуре, а игроку всегда бывает обидно, когда соперник побеждает не совсем честным путем. Что остается, если не прибегнуть к аналогичному способу борьбы? То-то же!..