Пожиратель душ
Шрифт:
— Вот чего я совсем не понимаю, — сказала Ренн, прерывая мысли Торака, — это зачем они вообще Волка с собой утащили?
— Возможно, они еще одну ловушку готовят — только уже для меня.
— Я тоже так подумала, — сказала Ренн еле слышно. — Возможно… те, что захватили Волка — кто бы они ни были, — охотятся на тебя, потому что… — Она помолчала, явно не решаясь произнести это вслух. — Потому что у тебя есть блуждающая душа, Торак. А им очень хочется ею воспользоваться.
Торак так и подскочил. Он ненавидел, когда говорили о его блуждающей душе.
— Но если они действительнохотят взять в плен именно тебя, — упорно продолжала Ренн, — то почему же они этого не сделали? Двое крупных сильных мужчин — да им с нами ничего не стоило бы справиться. Так почему все-таки…
— Да не знаю я! — рявкнул Торак. — Что ты все время одно и то же твердишь? Что в этом хорошего?
Ренн удивленно уставилась на него.
— Ну, не знаю я,почему они забрали его с собой! — снова с отчаянием выкрикнул Торак. — И я все равнопойду за ним, даже если это ловушка! Мне просто необходимо, чтобы он вернулся, чтобы он был со мной!
После этого они вообще перестали разговаривать. След оказался совершенно затоптан лесными лошадьми, и некоторое время они никак не могли его отыскать и разбрелись в разные стороны, что, по крайней мере, дало им повод не общаться друг с другом. Когда Тораку удалось снова выйти на след, он выглядел уже иначе. И для них с Ренн это было гораздо хуже.
— Они сделали салазки, — сказал Торак. — У них, правда, нет собак, чтобы тащить их, но даже и без собак они теперь смогут гораздо быстрее нас спуститься с холма.
Ренн глянула на небо:
— Тучи собираются. Нам бы надо какое-то убежище себе соорудить. И немного отдохнуть.
— Можешь отдыхать, если хочешь, я пойду дальше.
Ренн сердито подбоченилась:
— Так один и пойдешь?
— Один, если придется.
— Торак, он ведь и мой друг тоже!
— Он мне не только друг, — возразил Торак, — он мой брат!
Он прекрасно видел, как больно ее задели эти слова.
— А как насчет твоих собственных промахов? — сквозь зубы проговорила Ренн. — Или, может, ты сам ничего не упустил?
Торак гневно сверкнул глазами:
— Ничего!
— Вот как? Ничего? А ты заметил, что не так давно один из тех людей свернул в сторону и пошел по следам выдры?
— Какой еще выдры?
— Вот именно!Ты этого даже не заметил! Ты совершенно вымотался, Торак! Как и я, впрочем.
Торак понимал, что Ренн права. Но вслух в этом признаться так и не пожелал.
В полном молчании они отыскали раскидистую ель с потрепанной зимними бурями верхушкой, раскопали
Торак вытащил из трутницы кремень и немного сухой березовой коры на растопку, разжег костер, но, поскольку единственным сухим топливом, которое он сумел найти, были еловые ветки, костер этот давал слишком много дыма и сердито плевался смолой. Впрочем, Торак настолько устал, что даже внимания на это не обратил.
Ренн, правда, поморщилась — уж больно много было дыма, — но ничего не сказала. Она достала из ранца кольцо кровяной колбасы, разрезала его на три части, один кусок положила на крышу шалаша для хранителя племени, а второй сунула Тораку. Свою долю она есть не стала, а спрятала ее в висевшую на поясе сумочку для припасов, взяла свой топорик и пустой бурдюк для воды и заявила:
— Я схожу к реке. У меня в ранце еще мясо есть, если что. Но не вздумайслопать сухие ягоды!
— Это еще почему?
— Потому! — сердито отрезала она. — Я их специально для Волка приберегаю!
Когда она ушла, Торак заставил себя немного поесть, затем выполз из убежища и принес жертву Лесу и своему хранителю.
Отрезав прядь своих длинных черных волос, он привязал ее к ветке упавшей ели. Затем коснулся рукой своего тотемного знака — истерзанного временем клочка волчьей шкуры, заботливо пришитого к его новой парке.
— Услышь меня, о Великий Лес! — сказал он. — Заклинаю тебя всеми своими тремя душами — моей телесной и внешней душой, а также душой моего племени — и очень тебя прошу: сохрани моего брата Волка, убереги его от злых козней этих колдунов!
Но, лишь закончив свою молитву, Торак заметил, что к другой ветке ели привязан клок темно-рыжих волос. Оказывается, Ренн тоже принесла жертву Лесу.
И Торак вдруг почувствовал себя виноватым. Не надо было ему кричать на нее.
Вернувшись в шалаш, он стащил с ног башмаки, заполз в мешок и притих, глядя на горящий костер и вдыхая чуть затхлый запах оленьей шкуры и горький дым костра из еловых веток.
Где-то вдали заухала сова. Нет, это было не знакомое «ху-гу!» серой лесной совы, а глубокое низкое уханье большого филина!
И по спине у Торака пробежал озноб.
Услышав, как поскрипывает снег под ногами Ренн, он окликнул ее.
— Значит, ты тоже принесла жертву Лесу? Как и я?
Ренн не ответила, и он прибавил:
— Ты прости. Я не хотел тебя обижать. Это просто… Ну, в общем, прости.
Но ответа опять не последовало.
Он слышал легкий скрип ее шагов, приближавшихся к шалашу, но… затем эти шаги, обогнув ель, послышались сзади!.. И Торак в испуге сел.