Пожиратель душ
Шрифт:
Большой Брат охнул, словно от боли, и затаил дыхание, а потом, словно жалуясь, уткнулся лицом в шерсть у Волка на загривке.
И Волк понял. Бедный, бедный Бесхвостый Брат! Он же ничего не видит!
Чтобы приободрить его, Волк потерся мордой о плечо Торака, чтобы даже верхняя шкура Большого Брата пропиталась успокаивающим волчьим запахом, затем ласково потыкался головой ему в грудь и даже подлез под его переднюю лапу, чтобы он мог на него опереться.
Большой Бесхвостый неуверенно встал. Волк подождал, когда он соберется с силами, и, подставляя плечо, вместе с ним шагнул вперед, но так медленно, словно Большой Брат превратился в новорожденного
Ничего, он позаботится о Большом Брате! Для начала он отведет его к той добыче — мертвому морскому зверю, который лает, как собака, — и будет терпеливо ждать, пока он поест. А потом, когда он тоже наестся, они вместе отправятся на поиски Большой Сестры.
Глава тридцать четвертая
В Лесу всегда радостно встречают наступление весны, а на Дальнем Севере ее наступления боятся. И теперь Ренн понимала почему.
Из тумана навстречу ей выплыла ледяная гора, потом эта гора покачнулась и, разваливаясь на куски, стала погружаться в Море, подняв такие волны, что льдина, на которой, скорчившись, сидела Ренн, чуть не перевернулась. Ренн плашмя легла на лед и стала ждать, когда волнение успокоится.
Потом ее льдина поплыла дальше, и вскоре прямо перед ней две другие огромные льдины вдруг столкнулись и с силой ударились друг о друга, и та, что была побольше, попросту с хрустом поглотила вторую льдину, подмяв ее под себя.
«А ведь это могла быть и моя льдина», — с ужасом подумала Ренн.
Она понятия не имела, куда Море несет ее. Нигде не было видно никакой земли — только туман и глыбы льда в черной, смертельно опасной воде. Хаос весеннего таяния льдов окружал ее со всех сторон. Повсюду капала и журчала талая вода. Скрежетали зубами ледяные горы, с хрустом перемалывая друг друга.
Ее льдина была небольшой, шагов двадцать в ширину. Ренн скорчилась в самой ее серединке, с ужасом поглядывая на тот край, от которого Мать-Море безостановочно отгрызала кусок за куском. Ветер так и стонал над волнами, выбивая из глаз слезы; от его резкого холодного дыхания не спасали даже защитные щитки. В отдалении — хотя Ренн чувствовала, что подплывает все ближе к этому месту, — слышался громоподобный рев ледяной реки.
«Интересно, — думала Ренн, — что я буду делать без спального мешка, когда придет ночь?» Она вспомнила, как Танугеак рассказывала ей о своей бабушке, которая сумела выжить, когда ее далеко от дома застигла пурга: «Бабушка сняла рукавицы и села на них, чтобы холод не проникал в ее тело снизу; а руки она сунула под парку и вся скорчилась под ней, положив подбородок на колени, чтобы, если случайно уснет, тут же повернуться на бок и проснуться».
И Ренн решила поступить так же, как бабушка Танугеак. Когда она вся скорчилась под паркой, ей сразу стало теплее, однако она совершенно не опасалась того, что может уснуть: она все время была настороже и зорко смотрела вперед и по сторонам, надеясь, что туман рассеется и ей удастся увидеть хотя бы далекий берег. Кроме того, ей приходилось быть начеку на случай внезапной атаки Пожирателей Душ или злых духов.
Ренн мучили голод и жажда, но она твердо решила пока не прикасаться к своим припасам. Громко сказано — припасы! Кусочек замороженного тюленьего мяса и пузырь с несколькими глотками воды! Этот драгоценный бурдючок с водой висел у нее на шее под паркой. Ренн старалась даже не думать о нем, как старалась не вспоминать и о том мешке с едой, который заботливо уложила в лодку за несколько мгновений до того, как ее льдина оторвалась от припая. Точно так же она старалась
Она постоянно чувствовала его присутствие. Но видела порой лишь темную тень или слышала скрежет когтей по льду.
Этот дух, конечно же, давно бы подобрался к ней ближе, если бы она не стерла знак племени Горного Зайца, который сама нарисовала на лбу, и не сделала более четким знак руки, не забыв прибавить к этому рисунку линии силы, как бы исходящие из среднего пальца. Она также подумывала о том, чтобы нанести себе на лицо и на тело Метки Смерти, но ей казалось, что делать это пока рановато.
Огненный опал в мешочке из лебединой кожи пульсировал холодным светом и, казалось, стучался ей в грудь. «Может, бросить его в Море? — думала Ренн. — Нет, так способен поступить только трус. Кто знает, какое зло может сотворить этот колдовской камень в морской бездне?» Но вокруг не было ни земли, ни скал, где она могла бы похоронить этот опал как полагается.
Над головой у Ренн внезапно послышались голоса пролетающих гусей. Вставив руки в рукава, она моментально вытащила лук…
Увы, слишком поздно! Гуси уже пролетели мимо, и теперь их стрелой было не достать.
— Вот дура! — ругала вслух себя Ренн. — Надо быть готовой заранее! Надо все времябыть готовой!
Она села и стала ждать, не появится ли еще какая-нибудь добыча. Она смотрела по сторонам до тех пор, пока не заболели глаза и голова не стала клониться к коленям.
Теперь злой дух был так близко от нее, что она даже запах его чувствовала. Его язык так и мелькал в пасти, словно пробуя на вкус дыхание Ренн, а пылающие гневом глаза звали ее, тянули куда-то вниз, в бушующую черным пламенем бездну…
Она вздрогнула и с криком очнулась от этого странного полусна.
— Прочь! Убирайся прочь! — крикнула она духу.
Над ближайшей к ней ледяной горе поднялась стая чаек. Ренн тут же схватила лук, но чайки успели улететь.
А за спиной у нее послышалось хихиканье проклятого духа.
— Ничего, они еще прилетят, — громко сказала Ренн.
И действительно, должны же были чайки прилететь снова! Но ни одна не прилетела.
Рука Ренн невольно потянулась к мешочку с целебными травами. Там, в глубине, в гнездышке из трав, лежал камешек, который Торак прошлым летом оставил ей, уходя в Лес на поиски Волка. Он тогда нарисовал на камешке знак своего племени. Интересно, думала Ренн, а знает ли он, что она до сих пор бережно хранит этот голыш? Как и ту тетеревиную косточку, из которой он сделал ей свисток, чтобы можно было неслышно призвать Волка. Ренн достала этот свисток, и ей страшно захотелось подуть в него. Но она понимала: даже если Волк и услышит ее сигнал, он не сможет до нее доплыть, слишком далеко ее уже унесло в Открытое Море. Нет, ни к чему подавать бессмысленные сигналы, ни к чему подвергать Волка смертельной опасности.
И она вдруг вспомнила, как прошлой осенью Торак все пытался научить ее выть по-волчьи — на тот случай, если она вдруг потеряет свисток. А она тогда все смеялась, все никак не могла отнестись к этой науке серьезно, и он в итоге разозлился и пошел прочь; но когда она все-таки попробовала завыть и позвать его обратно, это вышло у нее так нелепо, что он не выдержал и расхохотался до слез.
От нечего делать Ренн все-таки попробовала завыть, но вой у нее получился страшно неуверенный, какой-то неровный да и недостаточно громкий, чтобы Волк смог его услышать. И все-таки ей стало немного легче.