Пожиратели душ

Фридман Селия С.

Как прекрасен закат в горах! Никакие деревья не заслоняют горизонт, и над западным хребтом открывается поистине великолепное зрелище. Даже вид башен Гансунга не мог с ним сравниться – хотя под Гансунгом Андовану, одурманенному чарами Коливара, было как-то не до красот.

Теперь эти чары то ли ослабели, то ли перестали его подгонять. Последнее означало, что едет он в нужную сторону. Он должен этому радоваться, не так ли? Неужели странная привязанность к рыжему «мальчику» с колдовскими задатками заставила его позабыть об истинной цели, с которой

он отправился в путь?

Коливар сказал, что чары будут с ним, сколько потребуется. Раз они рассеялись, значит, нужда в них отпала, и добыча ждет его либо в Санкаре, либо на пути в Санкару.

Что, если та, за кем он гонится, – сама королева-колдунья? Даже подумать страшно. Коливар говорил Андовану, что болезнь на него навела не она, но Коливар – враг короля Дантена, и доверять ему сверх меры не стоит. Всем известно, что Дантен и Сидерея не дружат между собой: он зарится на богатые Вольные Страны, она же твердо намерена его туда не пускать. Разве не могла она пустить в ход свою Силу, чтобы наслать на Андована смертельную хворь, а затем, пользуясь этим, свергнуть каким-то хитроумным способом Дантена? А не свергнуть – так просто отвлечь. Король займется лечением сына и думать забудет о завоевании Санкары.

Андован обо всем узнает, как только увидит ее. В этом он теперь был твердо уверен. Он помнил, как велика была власть Коливара под Гансунгом, когда он приблизился к цели; оказавшись рядом со своей погубительницей, он узнает ее столь же безошибочно, как лосось узнаёт водоем, в котором появился на свет.

Но что же будет потом?

Путь до Санкары еще долог, он успеет придумать какой-нибудь план, предусмотрев, что его противница, возможно, не просто колдунья, но еще и королева. Он тоже не первый встречный, он принц, и в крайнем случае ему есть на что опереться.

Когда они приехали к месту ночлега, солнце почти закатилось, и Андован совсем выбился из сил. Постоялый двор, куда привел их Нетандо, мало походил на гостеприимный приют вроде «Третьей луны». Стоял он на голом гранитном утесе над крутым обрывом. С южной стороны дом оберегала стена с хорошо укрепленными воротами, с трех других защитой служили почти неприступные осыпи.

У дома, кроме того, торчала сторожевая башня, а за стенкой с зубцами в случае чего могли спрятаться лучники.

Прибытия каравана здесь явно ждали. Как только Нетандо назвал стражникам свое имя и показал какие-то грамоты, ворота тут же открылись. Повозки и всадники стали поочередно въезжать во двор, окруженный конюшнями и прочими службами.

Сама гостиница, сложенная из гранитных глыб, казалась частью утеса. Андован, посмотрев на нее отцовскими глазами, одобрил прочную кровлю, узкие окна, солидную парадную дверь. Если бы злодеям вопреки всему удалось проникнуть за ограду, в дом они все равно бы не прорвались. Андован мог поклясться, что и подземные ходы с выходом ниже по склону здесь тоже имеются.

Стоило все это недешево. Нетандо и Урсти вручили хозяину по увесистому кошельку, и тот принял деньги, не считая. Ни один разумный

купец не станет обманывать – ведь ему, купцу, еще не раз придется ездить этой дорогой.

Слезть с коня стоило Андовану таких трудов, что у него потемнело в глазах. Он прислонился к лошадиному боку и стоял так, пока не отдышался.

«Скажи спасибо и за то, что днем не свалился с коня, – сказал он себе. – Что стоишь на ногах сейчас. Что не показал другим, какой ты жалкий слабак».

Не чуя под собой ног, он все же отвел коня в стойло. Кто-то сказал ему про ужин, который скоро подадут в большом доме, кто-то – про ночлег в одном из дворовых строений. До него это все доходило как сквозь туман.

Потом мимо прошла она, и гордость Аурелиев распрямила его, сделав на миг тем бодрым, здоровым юношей, за которого он себя выдавал.

– Здесь не так жарко, как внизу, – со своей загадочной улыбкой проронила Лианна.

– Есть жар, который никогда не проходит. – Ему хотелось надеяться, что его улыбка не менее загадочна.

Она вошла в гостиницу, и Андован непременно упал бы, не поддержи его оказавшийся рядом дурбаниец.

– Мальчиков любишь, да? – От белозубой улыбки чернокожего на Андована пахнуло пряным запахом жевательного листа. – Или колдунов?

Андована выручил его товарищ:

– Тебе-то что? Отца своего спроси, сладко ли любиться со свиньями.

– А ты свою мать, сколько поросят она грудью выкормила.

– Я просто споткнулся, – заверил их Андован.

– Лжецов едят демоны, – усмехнулся черный стражник. – Ты похож на саму Смерть. Ступай-ка приляг на часок, харчей до той поры все равно не дадут.

«У меня еще есть дела, – хотел сказать Андован. – Догнать одну женщину. Шепнуть кое-что ей на ушко. Найти уголок, где можно спокойно поговорить, чтобы полкаравана не толпилось вокруг и не отпускало про нас сальные шутки».

При одной только мысли об этом голова у него разболелась. Он понял, что дурбаниец прав и час отдыха ему просто необходим.

Каким-то чудом он отыскал ветхий соломенный тюфяк, отведенный ему для ночлега, лег и поддался изнеможению.

Кто-то из чернокожих разбудил его ночью, дал попить и поесть. В темноте Андован не узнал его лица, но остался ему благодарен.

Во сне он стоял среди караванщиков голый. Никто не замечал его наготы, и ему это почему-то было приятно.

Он крепко проспал до утра.

На следующий день было сыро, над землей висел тяжелый мокрый туман. Нетандо мог бы попросить Камалу разогнать мглу, и ей было бы неловко отказать купцу в первой же просьбе. Итанус говорил ей, что погодной магией особенно увлекаться не следует, и ни один колдун, ни одна ведьма не стали бы тратить свою драгоценную Силу только на то, чтобы сделать путь более удобным. Нетандо тоже, видимо, знал об этом. Он, правда, посмотрел красноречиво на пасмурное небо и на Камалу, но она не стала навязываться со своими услугами, и купец тоже ничего не сказал.