Пожирающая Серость
Шрифт:
Один за другим пальцы Вайолет отлипли от края папки. Левая рука подобралась к прядке, словно бледный жилистый тарантул, но мать внезапно выключила беспроводную гарнитуру.
– Ты в порядке? – спросила она у Вайолет. – Что-то ты неважно выглядишь.
Вайолет резко отдернула руку. Затем приглушила Шумана в наушниках и попыталась скрыть удивление – мать заговорила с ней впервые за целый час.
– Просто немного укачало.
Джунипер Сондерс задумчиво наклонила голову. Гарнитура у уха мигнула, отбросив голубой блик на колотые шрамы на хрящике. Последнее напоминание о той версии
– Дай знать, если тебе нужно будет выйти, – сказала она. – Я съеду на обочину.
От этой непривычной заботы у Вайолет сжался желудок. Мать ни слова не сказала, когда Вайолет забросила музыку. Она даже не заметила, что ее дочь перекрасила стены спальни в темно-красный цвет утром в день открытых дверей. Или, как после похорон, обрезала волосы по плечи в небрежном боб-каре. И все-таки Джунипер заметила ее подавленность во время конференц-звонка.
В этом не было никакой логики, но поступки матери всегда приводили Вайолет в замешательство.
– Да нет, все не настолько плохо. – Девушка провела ногтем по краю папки. – То есть меня не сильно укачивает. Мне определенно не понадобится выходить.
Гарнитура Джунипер вновь мигнула.
– Тогда ты не будешь против, если я вернусь к переговорам? В лондонском офисе настоящая катастрофа, и им нужно, чтобы я успокоила разработчиков, пока ситуация полностью не вышла из-под контроля.
– Конечно, – кивнула Вайолет. – Я не могу нести ответственность за такой ущерб.
– Советую тебе обуздать свой норов до прибытия в Четверку Дорог.
Вайолет увеличила громкость, и в наушниках вновь заиграл Шуман. Девушка знала каждую ноту, каждую паузу, каждую аппликатуру – в конце концов, это она играла на записи.
– Что ж, тогда мне придется исчерпать все запасы по дороге.
Джунипер закатила глаза и продолжила разговор – что-то о сбое в программном обеспечении, которое разрабатывала ее компания. Вайолет перестала слушать и сползла на сиденье.
Четверка Дорог. Город, в котором выросла ее мать, хотя никогда о нем не упоминала. Джунипер ничего не рассказывала: почему она так настаивала, чтобы Вайолет и ее сестра получили фамилию матери, а не отца; почему она покинула город после окончания школы и ни разу туда не возвращалась. Даже когда умерли ее родители. Даже когда ее сестра – тетя, которую Вайолет никогда не видела, – тяжело заболела.
Мысль о сестрах заставила Вайолет сползти еще ниже. Они бы ни за что не поехали сейчас в Четверку Дорог, если бы в их семье не творилась собственная настоящая катастрофа.
Сбоку от «Порше» с ревом пронесся огромный грузовик. Сердце Вайолет подскочило к горлу, когда его крупный резервуар перекрыл вид на поле. За пять месяцев после аварии Роузи она была на дороге несчетное количество раз, но подобные грузовики по-прежнему пробуждали кипящую смесь тошноты и ярости в ее желудке.
Вайолет заставила себя отвести взгляд от оскорбительного автомобиля, но, разумеется, тут же наткнулась на прядку волос, которая будто бы насмехалась над ней. Девушка поставила запись на паузу, положила папку с нотами на колени и достала бирюзовую прядку из ее укрытия.
Та оказалась тяжелее, чем ожидалось. Подняв прядь, Вайолет поняла, что она спуталась
Любопытная особенность скорби – как только Вайолет пережила первые пару недель, за которые вновь научилась спать, есть и дышать, существовать стало даже труднее. Она прошла через подготовку и организацию похорон, общалась с чрезмерно заботливыми соседями и ходила на терапию. Но ни одна пустая фраза, ни один доброжелательный совет не учил тому, как вести себя, когда находишь в машине украшение своей мертвой сестры, спустя месяцы после того, как все ее имущество было надежно замуровано в коробки.
Роузи даже не любила этот браслет. Более того, Вайолет четко помнила, как сестра скривила губы, когда открыла подарок на свой шестнадцатый день рождения. Браслет подарила двоюродная бабушка по папиной линии, которая не видела Роузи и Вайолет с их младенчества и имела лишь поверхностное представление о подростках и том, как они функционируют.
«Роза? Серьезно? – сказала позже Роузи, когда они спрятались в ее спальне, чтобы изучить гору одежды и странные творческие проекты, подаренные ее друзьями. – До чего банально. Нет, я, конечно, надену ее из вежливости, но я не из тех девушек, которые носят цепочки со своими именами. Как ошейник».
Вайолет согласилась с ней, как всегда, и высмеяла подарок. Но она помнила, как думала тогда. Хоть браслет и не был в стиле Роузи, по крайней мере, их двоюродная бабушка пыталась с ними связаться. После смерти их отца Джунипер не поддерживала контакта с родственниками с его стороны, и Вайолет радовалась любому намеку на их существование.
Теперь она смотрела на филигранную розу, слегка потускневшую от времени, проведенного в чистилище подстаканника.
«Да к черту!» – Вайолет открыла застежку и спрятала прядку в папку. Затем надела браслет на запястье и повернула розу так, чтобы та находилась прямо над фиолетовыми венами, тянувшимися к ладони.
Такой сентиментальный поступок. Роузи бы это взбесило. Но когда они свернули с шоссе, Вайолет уже чувствовала себя не такой одинокой.
«Порше» проехал по череде безлюдных объездных дорог, ландшафт сменился с оживленного шоссе на ухоженные сельскохозяйственные угодья. Фермы быстро уступили место лесу, и вскоре машину окружили деревья, теснящиеся у края дороги, полуденное солнце подсвечивало сзади их ветви. Вайолет смотрела в окно на окутанный глубокими зеленоватыми тенями пейзаж, в наушниках играли вперемешку Шуман, Бах, Шопен.
Что-то в деревьях привлекло ее внимание. Стволы казались такими четкими, а листья насыщенными, как будто ветви покачивались прямо перед «Порше», хотя деревья были в отдалении.
Наконец они свернули на извилистую, плохо проложенную дорогу. На низкой ветке на ржавой цепи висела табличка, приветствующая их выжженными черными буквами в Четверке Дорог, Нью-Йорк.
– Не могу поверить, что она до сих пор тут висит, – усмехнулась Джунипер. – Я думала, что ее заменят на что-то более представительное.