Пожнешь бурю

Марш Эллен Таннер

– Я не должен был допускать подобного варварства! – ворвался в ее раздумья взволнованный голос боцмана. – Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Она сдержала улыбку, вызванную его страдальческим взглядом, который мимолетно напомнил ей любимого пса Рема, выпрашивающего подачку.

– Ну конечно же, мистер Уилсон. Я никогда вас и не винила.

– Все равно не могу отделаться от мысли, что команда и я сам в первую очередь должны были как-то этому помешать.

– И команда не могла ослушаться приказа капитана Кинкейда точно так же, как вы, – терпеливо напомнила Мереуин. –

А матросы Берг и Барроуз оба теперь с ним, на борту «Колумбии» под арестом.

Карл Уилсон глубоко вздохнул, придвинулся ближе, и его мозолистая рука легла на поручень рядом с маленькими ручками девушки.

– Какой же я дурак, что ни в чем не подозревал Кинкейда! Прослужил ему больше семи лет, всю войну, и хотя, признаюсь, особой симпатии не испытывал, но уважал его.

– Он мастер прикидываться не таким, каков есть на самом деле, – заметила Мереуин, незаметно отодвигаясь, чтобы увеличить расстояние между ними. Она не ожидала, что боцман так осмелеет.

– Сумеете ли вы понять меня? – спросил он, стремительно схватив ее за обе руки. – Я должен был сразу сообразить, что вы не простая девушка, которая вынуждена закабалить себя ради заработка. А я подозревал, но не хотел верить. Мисс Макэйлис, – голос его дрожал от волнения, – я чувствую…

– Ну, все это не имеет значения, – поспешно перебила его Мереуин. – Пожалуйста, не терзайтесь и не считайте себя виноватым. Я просто не могу этого видеть!

Он выпустил ее руки, устыдившись своей дерзости.

– Да. Я… наверное… должен проверить, сменился ли вахтенный.

В темноте боцман не заметил облегчения на ее лице, ибо Мереуин опасалась, что он собирается сделать романтическое признание, которое она будет вынуждена отвергнуть. Ей очень нравился Карл Уилсон и не хотелось оскорблять его чувства, но она не испытывала к нему того страстного влечения, какое он, по всей видимости, испытывает к ней.

– При попутном западном ветре мы должны быстро добраться до Лондона, – добавил молодой человек, совсем смутившись от того, что потерял самообладание, которым немало гордился, и стал навязываться беспомощной молодой женщине. Разрази его Господь за подобную невоспитанность!

Мереуин охнула и схватила Уилсона за руку:

– До Лондона? Но ведь мы плывем в Глазго!

– В Глазго? – Симпатичное лицо боцмана выразило недоумение. – Вы ошибаетесь, мисс Макэйлис. Мы держим курс на Лондон. Я думал, вам это известно.

– Зачем мы туда идем? – испуганно и удивленно допытывалась она. Ей вовсе незачем останавливаться в Лондоне, она хочет домой!

– Мы должны встретиться там с «Колумбией», – объяснил боцман, ошеломленный реакцией девушки. – Нам, возможно, придется свидетельствовать против капитана Кинкейда. – Услышав тихое протестующее восклицание, Карл поспешно добавил: – Не вам. Не бойтесь, никто вас не заставит вновь все это переживать.

– Я не боюсь, – устало ответила Мереуин, – и хочу сделать все, что в моих силах, чтобы увидеть эту чертову свинью на виселице. Только я думала, разбирательство состоится в Глазго. – Она замолчала, не желая признаться, что ей необходимо ободряющее присутствие братьев, если придется предстать перед властями и поведать

обо всем, что с ней стряслось.

Несколько шокированный употребленными юной леди выражениями, боцман только покачал головой, напомнив себе, что она вынесла много страданий и ему следует проявить галантность и пропустить их мимо ушей.

– Я хочу домой, – твердила Мереуин. – Лейтенант Спенсер у себя?

– Да, только он ничего не сможет сделать, – предупредил боцман, которому вовсе не хотелось, чтобы Мереуин одна отправилась в каюту к молодому офицеру.

Мягкие губы решительно сжались.

– А вдруг сможет?

Уилсон посмотрел вслед исчезающей в темноте стройной фигурке и горестно вздохнул. Нелегко быть влюбленным, когда объект твоих чувств совершенно глух к ним!

Мереуин стукнула в дверь каюты капитана Кинкейда и смело вошла, не дожидаясь приглашения, чересчур озабоченная неотложным делом, чтобы думать о внешних приличиях. Ступив за порог и увидев знакомую обстановку, ту же самую, за исключением большого сундука возле койки, она запнулась, и помрачневшее лицо отчетливо выразило охватившие ее чувства. Ей сразу вспомнился жуткий, сводящий желудок страх, когда они с Дэвидом стояли перед дьявольски ухмыляющимся капитаном, за спиной у которого похотливо блестели налитые кровью свинячьи глазки Барроуза…

– У вас такой вид, словно вы увидели привидение.

Мереуин вздрогнула, испуганно оглянулась, на какой-то безумный миг решив, что увидит сейчас чванливого коротышку-капитана. Но вместо него перед девушкой воздвиглась башнеподобная фигура маркиза Монтегю, и в синих раскосых глазах вспыхнула враждебность.

– Что вы тут делаете?

Чувственные губы скривились в усмешке.

– Это моя каюта.

– Я думала, здесь расположился лейтенант Спенсер!

Холодные серые глаза прищурились.

– Он переселился в бывшую каюту Дэвида с тех пор, как парень вернулся в кубрик. Если хотите его повидать, наведайтесь туда.

Мереуин проигнорировала явный намек, который слышался в тоне маркиза.

– Очень на вас похоже – забирать себе самое лучшее, – упрекнула она, с удовлетворением ощущая проснувшуюся в душе прежнюю неприязнь к этому типу, стоящему перед ней с широко расставленными длинными ногами и скрещенными на широченной груди сильными руками. Причиной того странного чувства, которое она испытала памятным вечером в коридоре, была просто слабость, с огромным облегчением поняла Мереуин, и никакой таинственной власти над ней у маркиза нет.

– Лейтенант Спенсер сам настаивал, чтобы я занял капитанскую каюту, – уведомил ее лорд с привычной уже насмешливой улыбкой. – С радостью предоставил бы ее вам, ваше величество, но, увы, ни одна другая койка на судне мне не годится.

– Конечно, слишком уж вы длинноногий, – ехидно заметила Мереуин, – впрочем, я не уверена, что вы чем-то пожертвовали бы для меня, даже если бы были коротышкой.

– Потому что вам от меня ничего не надо, – заключил он, напоминая о ее прежних страстных клятвах. – Вы не приняли бы каюты от презренного лорда Монтегю. Любой Вильерс вам ненавистен и заслуживает, чтобы с ним обращались, как с последним негодяем.