Познавая Иисуса через Ветхий Завет
Шрифт:
Здесь также не говорится о том, что Его не интересовала политика или что у Его проповеди не было политического подтекста, потому что Он не положил начало социально–политическому движению или восстанию. В следующей главе мы более полно рассмотрим этическое учение Иисуса и обратим внимание на политический аспект этого учения. Сейчас же будет достаточно сказать, что многие Его слова и поступки настораживали представителей политической власти, именно за это власти и казнили Его, как человека, представлявшего для них угрозу. Он, конечно, не выступал за насильственную революцию, направленную против Рима. Но абсурдно утверждать, что раз Он не был сторонником насилия в политике, то политика Его совсем не интересовала. Ненасилие отнюдь не означает аполитичность.
Мессия пришел, чтобы возвестить новую эру. Но новая эра означала смерть старой. Он пришел, чтобы добиться восстановления Израиля. Но это могло произойти только после того, как Израиль пройдет через огонь осуждения и очищения. Наблюдая Свое общество, Иисус видел, что оно движется в направлении этого ужасающего осуждения. Поэтому так часто в Его проповеди звучала тревожная нота предупреждения о надвигающейся катастрофе. Как и Иоанн, Иисус предчувствовал «будущий гнев»: гнев Рима, а также гнев Бога. Но чем больше Он осознавал Свою миссию, тем тверже верил в то, что на другом уровне Он призван принять осуждение Израиля на Себя. Ибо задачей Мессии было воплощать. Он был Израилем. Поэтому их судьба была Его судьбой, и наоборот. Да, на одном уровне национальный и политический Израиль двигался к разрушению. Но на другом уровне, через Мессию, он должен был понести наказание и пережить возрождение, которое планировалось Богом, а не политиками или военачальниками.
Вот почему, как только ученики признали Иисуса Мессией, Он сразу же начал учить их о Своей грядущей насильственной смерти и воскресении на третий день. Именно так Мессия, Которого они с колебаниями признали, намеревался завершить восстановление, которого они от Него ожидали. И неудивительно, что ученики постигли смысл Его учения только после Голгофы и воскресения. И даже тогда понадобился переход в семь миль от Иерусалима до Эммауса, чтобы растолковать им, что все это означало. Как и все в Палестине (за исключением, вероятно, римлян), ученики надеялись на освобождение Израиля. В Иисусе, как им думалось, они обрели ответ на свои мечтания. Иисус, по сути, сказал им, что они уже получили ответ — в Нем, в Мессии. Но так же как для восстановления Израиля было необходимо наказание, так и «надлежало пострадать Христу [то есть Мессии) и войти в славу Свою» (Лк. 24:26). Воскресение Мессии было освобождением Израиля. Бог сделал для Иисуса–Мессии то, что, по их ожиданиям, должен был сделать для Израиля. Но в Иисусе–Мессии Бог сделал это фактически на другом уровне. Забрезжил рассвет новой эры.
Поэтому неудивительно, что в ходе Своего земного служения Иисус не делал акцента на Своем мессианстве, — ведь Его не понимали даже те, кто в Него верил. А после воскресения ученики начали воодушевленно провозглашать, что Иисус — истинный Мессия, поскольку уже поняли, что это означало. Это понимание восхищало, удивляло, утешало, но все еще было угрозой для правящих кругов еврейского общества, как показывают первые главы Деяний.
Сын Человеческий
Иисус, следовательно, рассматривал Свое мессианство в свете принятия на Себя предназначения и судьбы Израиля. Это подтверждается Его любимым, применяемым к Самому Себе выражением «Сын Человеческий». Если употребления имени Мессия Иисус старался избегать, то в отношении этого выражения верно обратное. Он столь легко вставлял его в Свои беседы и поучения, что люди искренне удивлялись: «Кто этот Сын Человеческий?» (Ин. 12:34). Библиотеки полны трудов ученых, которые задают тот же вопрос и дают на него ответы!
В действительности, выражение «Сын Человеческий» не было именем.
Оно просто означает «человеческое существо», при этом подчеркивается человеческая слабость и его смертность. В Книге Пророка Иезекииля это выражение используется девяносто три раза как форма обращения к пророку. Возможно, это подразумевает смирение перед славой Божьей или то, что отдельный пророк был олицетворением своего народа в целом.
В арамейском языке, на котором говорил Иисус, эквивалентное этому выражение (barnash, barnasha) имело схожее значение и могло использоваться для того, чтобы говорить о себе в третьем лице.
Большинство ученых сходятся во мнении, что выражение «Сын Человеческий» не было мессианским именем или образом в иудейской литературе периода между заветами. Иными словами, народ во времена Иисуса, каковы бы ни были его чаяния в отношении мессии, едва ли ждал появления «Сына Человеческого». Это означает, что, применяя это выражение к Себе, Иисус наполнил его новым смыслом, исходя из Собственного восприятия Самого Себя и Своей миссии.
С другой стороны, поскольку за этим выражением изначально не было закреплено никакого определенного значения, народ приходил в замешательство! Иисуса спрашивали о Христе, а Он отвечал о Сыне Человеческом! Как мы уже видели, Его мессианство можно было полностью понять только после Голгофы и воскресения. После этого выражение «Сын Человеческий» уже почти не звучало, а в проповедях церкви об Иисусе говорили как о Христе и Сыне Божьем. По сути, во всем Новом Завете выражение «Сын Человеческий» можно услышать только из уст Самого Иисуса, за исключением видения Стефана в момент его мученической смерти (см.: Деян. 7:56, отзвук слов Иисуса; Евр. 2:6, где цитируется Пс. 8:5; и Отк. 1:13; 14:14, намек на Дан. 7:13).
Какой же смысл вкладывал Иисус в это самоназвание? Ученые очень скрупулезно проанализировали отрывки, в которых оно появляется. Их множество: 20 — в Евангелии от Матфея; 14 — в Евангелии от Марка; 25 — в Евангелии от Луки и 13 — в Евангелии от Иоанна! По общему мнению, тексты с выражением «Сын Человеческий» можно разбить на три категории (за исключением некоторых особых случаев его употребления в Евангелии от Иоанна). К первой категории можно отнести тексты, где Иисус использует это выражение, говоря о тогдашнем Своем земном служении. В таких высказываниях речь идет в основном о Его власти над грехом, или о Его немощи, или даже о Его природе (см., напр.: Мк. 2:10,28). Ко второй категории относится большая группа таких высказываний, где речь идет о неприятии Сына Человеческого, о Его смерти и воскресении, и встречаются они в основном после того, как ученики начинают признавать Иисуса Мессией (см., напр.: Мк. 8:31; 9:31; Лк. 9:44 и т. д.). И, наконец, третью, самую большую, категорию образуют выражения, в которых говорится о Сыне Человеческом, грядущем в эсхатологической славе, иногда с облаками, символизирующими божественность, иногда чтобы быть судьей от имени Бога (см., напр.: Мк. 14:62; Мф. 13:40 и дал.; 19:28).
Взятые вместе эти три категории представляют собой довольно обширный материал, позволяющий составить мнение о том, в чем Иисус видел Свое предназначение и какой Ему представлялась Его судьба в ближайшем и отдаленном будущем. Он был Тем, Кто в Своем служении прежде всего был наделен властью, которую Он употреблял против греха, болезней, смерти, природных катаклизмов и даже против таких фундаментальных предписаний закона, как соблюдение субботы. Это была пугающая и ни на что не похожая власть, которая вызывала изумление, вопросы и ожесточенные споры вокруг Него. И, употребляя эту «несанкционированную власть», Он вступал в конфликт с тогдашними властями. Этот конфликт предопределил последующее Его неприятие и смерть. Мы уже видели, что Свою миссию Мессии Он понимал в свете страдания и признавал, что платой за послушание Сына Божьего будет страдание. Однако помимо страдания и смерти было и оправдание воскресением, и использование божественной власти.