Позолоченные латунные кости
Шрифт:
— Сейчас? Или подождем до вечера?
Я не высокоморальный герой. Я не преданный возлюбленный. Если бы в тот миг всплыло имя Тинни Тейт, моим лучшим ответом было бы: «Кто-кто?»
Я не мог говорить. В голове была полная каша. Женщина проникла в глубь моего сознания и основала там эмоциональные колонии. Не было никакого способа выставить ее оттуда.
Я так и не ответил на ее вопрос. Поэтому Страфа даровала себе привилегию решить все за меня.
Что же касается ее самой, проблема
69
Мои мысли все еще блуждали невесть где, когда мы добрались до кухни. Добрый старый Дин подал завтрак, несмотря на неурочное время. Он был в прекрасном настроении.
Шаркая, вошел Морли. Проверил нас со Страфой, ухмыльнулся, но ничего не сказал.
Когда Дин поставил тарелку перед Морли, появилась Пенни. Шмыгнула носом, устроилась на последнем свободном стуле и мрачно посмотрела на Страфу, но тоже ничего не сказала.
Плеймет просунул голову в дверь.
— Я что-нибудь могу сделать, Дин?
Задавая этот вопрос, он таращился на меня и Страфу.
— Ты мог бы взять молоток, гвозди и несколько досок и расширить мою кухню. В противном случае — нет. Мы не можем втиснуть сюда еще одного человека.
Тут было не так уж тесно — хотя никто не смог бы пошевелиться, если бы Плеймет находился по эту сторону двери.
— Дин, кто сейчас в доме? — спросил я. — Кроме тех, кого я вижу сейчас перед собой.
— Синдж. Несколько людей Джона Пружины. Существо, которое называет себя Птицей.
— Птица пришел, чтобы рисовать, — сказала Пенни. — Но его честь дремлет. Поэтому Птица вместо этого глушит голоса в своей голове.
То была самая длинная речь, которую она когда-либо произносила в моем присутствии. Голос ее звучал очень печально. Я рискнул ввергнуть ее в панику, спросив:
— Что ты о нем думаешь, Пенни? Он и вправду слышит голоса?
Она заставила себя ответить, очень тихим голоском:
— Да. Он их слышит. И не только потому, что он сумасшедший. Голоса настоящие. Он позволил мне поговорить с ними, пока мы работали.
Все на кухне замерли. Пенни съежилась под любопытствующими взглядами.
— Покойник думает, что Птица из палаты для сумасшедших в «Бледсо».
— Его честь не слышит голосов. Он слышит только ответы Птицы. Если Птица отвечает. По большей части он просто делает еще один глоток.
— Тогда как ты разговариваешь с его голосами?
— Птица передает мне, что они говорят. А они слышат, когда я отвечаю.
Дин успокаивающим жестом положил руку на плечо Пенни.
— С тобой все будет в порядке.
Я не понимал этой девочки. Два-три года тому назад она была настоящей мегерой, играя роль высшей жрицы чокнутого деревенского
— Ты разговаривала с ними? — спросил я.
— Конечно.
Я высморкался.
— Как это работает?
— Птица просто позволяет голосу овладеть им. Потом я говорю с привидением. Это длится недолго. Птица позволяет им говорить только для того, чтобы люди знали: он не врет.
Я заставил себя сохранять спокойствие. Мне нельзя было нажимать. Пенни сбила бы с ног Плеймета в попытке сбежать, если бы я спровоцировал ее панику.
— Мне бы очень хотелось такое услышать.
Пенни не вызвалась это устроить, и я спросил:
— А кому принадлежат голоса?
— Мертвецам. Людям, которых убили. По большей части ужасным людям.
Я когда-то состоял в связи с женщиной, которую убили, когда я был еще ребенком. Уже будучи взрослым, я познакомился с ее духом. Поэтому мне было нетрудно уложить в голове рассказ Пенни.
— Расскажи.
— Рассказать что? Те, с которыми я говорила, судя по всему, получили то, на что напрашивались. Вот что сводит Птицу с ума. У него есть ноющие призраки, которые сами заслужили свою участь, а они настаивают, чтобы он что-нибудь для них сделал.
— Понятно.
Птице не просто приходилось иметь дело с призраками; его жутики принадлежали к избранной команде, которая думала, что они особенные, не такие, как остальные, что с ними всегда должны обращаться по-особенному, главным образом потому, что они выжили при рождении.
В Танфере такие пиявки имели тенденцию очень быстро плохо кончать, хотя их выживаемость после войны улучшилась.
Когда-то, давным-давно, государство швыряло таких паразитов в плавильный котел Кантарда. И они могли рассчитывать, что их убьют.
Война была свирепой безжалостной уравниловкой. Откупиться от нее было нельзя — хотя умный человек мог добиться менее рискованного назначения. Принцы и нищие, все ныряли в этот смертельный пруд. Старики с ностальгией вспоминали о тех днях, когда война очистила улицы от громогласных, плохо выбритых, порой опасных молодых людей.
— Мистер Гаррет?
— Прости. На меня, старика, накатили воспоминания. Ты привыкла к Старым Костям. Может он починить мозги Птицы так, чтобы тот больше не слышал мертвых людей?
— Не думаю, что Птица этого захочет. Он ненавидит голоса. Но если они не будут ему докучать и он не будет пить, он не сможет рисовать.
Потом Пенни спросила:
— Как долго, по-вашему, его честь будет спать?
— Я так и не выработал формулу. Тебе лучше спросить Синдж.