Позор и чистота
Шрифт:
– Да что вы как с цепи сорвались? – рассердился Андрей. – Вы на девочку посмотрите, вы ее до больницы доведете.
– Эх! – завопил Валера и побежал на кухню, где крепко расцеловал Нику и сунул ей в карманчик брюк свою визитку. – Звони, доча, звони, – шепнул он ей на ушко и ринулся в прихожую, потому что Карантина уже неслась к ним.
– Что он там говорит? Руки прочь от дочери! Теперь только по суду, по суду увидишь!
– Пошла ты на хер, подлая ты, грязная тварь. Чтоб мне тебя не видеть ни на этом, ни на том свете, – по делу ответил взмыленный дядька и вырвался из квартиры.
И тут Ника схватилась за голову руками, сморщилась и тоненько завыла.
– Господи, ребята, – сказал
Глава восемнадцатая,
в которой наша героиня начинает объявленную войну
Первый залп дала «Метеор-газета».
Материал назывался «ГДЕ ЖИВЕТ ЕГО ПУШИНКА?» с подзаголовком «Брошенная дочь Валерия Времина любит песни своего отца». Алик – тот самый хрен из прошлого, разысканный Карантиной, – сказал, что прежде всего людям надо освежить в памяти фигуранта. Поэтому заметку на полполосы сопровождала выразительная фотография Времина, где дядька, расхристанный, со слипшимися на лбу волосьями, терзал гитару, как-то странно, по диагонали, перекосив при этом пасть. В уголочке же поместили маленькое испуганное личико Ники с подписью «Вероника заканчивает школу и мечтает о встрече с отцом».
Корректор «Метеор-газеты», Виринея Сабо, с удовольствием подкорректировала подпись под Времиным, и она стала выглядеть так: «Популярный пявец Валерий Врямин никогда не скрывал, что любит женщин». Риск возможного штрафа был ничто в сравнении с болью обманутой души!
«Метеор-газета» собиралась продолжить намеченную линейку и уже сфотографировала Карантину в синем халате с драконами, как ее тут же обошла пронырливая «Жизнь-копейка». Через три дня после выхода «Метеор-газеты» «Жизнь-копейка» опубликовала полосное интервью с Карантиной, где та оказалась продюсером Катаржиной Грыбска, музой Валерия Времина, той самой пушинкой, воспетой в бессмертной песне.
«Жарким августом 91-го года, – рассказывала Катаржина, – мы с Валерием встретились в потрясенной историческими событиями Москве. Встретились – и полюбили друг друга. Наш роман протекал бурно. Мы осознавали, что государство катится в пропасть, и от этого еще больше хотелось личного счастья. Валеру тогда знала вся страна, он постоянно выступал, а я следовала за ним как преданная собачка. Я ничего не могла поделать со своей любовью! Я знала, что он женат, но верила, что наши жизни соединятся в одну. Он тоже любил меня и написал тогда суперхит «Моя пушинка». Помните там слова «и карие глаза твои, как ночь любви»? Это обо мне…»
– Что же случилось, почему вы расстались? — спрашивал корреспондент ЖК, и Карантина выворачивала на вторую часть задуманной симфонии.
«Внезапно я поняла, что у меня будет ребенок. Я не колебалась ни минуты, я хотела ребенка от любимого человека! Поймите, мне было двадцать лет. Я была наивная, влюбленная девочка, я совершенно не знала жизни. Когда Валера сказал мне, что слышать не хочет ни о каком ребенке и не собирается из-за меня бросать семью, я думала, что умру от горя и отчаяния. Я хотела покончить с собой, и я бы обязательно покончила, но тут первый раз шевельнулась моя девочка, и я сделала свой выбор на всю жизнь. Столкнувшись с предательством, с жестокостью, я решила: это будет мой, только мой ребенок. И я ушла от Времина, ушла бесповоротно. Теперь я была не одна, у меня появилось мое чудо, мое сокровище – моя Ника! Всю свою нерастраченную любовь и нежность я отдала своей дочери. Это необыкновенная девочка…»
– А Времин встречался со своей дочерью, помогал ей?
И Карантина приступала к третьей части симфонии.
«Помогал? Вы как будто наших мужчин не знаете. Их сотнями тысяч
– И как вы встретились с Валерием после шестнадцати лет разлуки?
«А никак не встретились, – скорбно ответила Карантина, которая в этот момент даже сама поверила в то, что говорила. – Он отказался видеть свою дочь. Странно, что люди, которые поют такие хорошие песни о любви и дружбе, в жизни ведут себя совсем не так, как поют. Даже наоборот. Нам, тем, кто не поет и не пишет, очень это грустно. Мы им верим, а они нас морочат. Но в наше время ничего не скроешь. Мы теперь все знаем про этих поэтов и певцов. И нам это не нравится. Ты живи как пишешь! Или пиши как живешь! А не обманывай народ…»
Тут чуткие духи радио, что-то сообразив, стали крутить песни Времина, так что Алик, попеняв Карантине за измену, отдоил из нее молока и для новой публикации в «Метеор-газете».
Карантина годилась для этого мира – понял Алик. От нее шел какой-то правильный запашок, она шикарно формулировала, она попадала в солнечное сплетение публики. Поэтому новый материал делал упор уже на личности Катаржины и назывался «ЛЮБОВЬ К МУЖЧИНЕ – ЭТО НЕ ГЛАВНОЕ В ЖИЗНИ ЖЕНЩИНЫ, утверждает Катаржина Грыбска, мать-одиночка».
К заметке прилагались две фотографии Карантины – одна в красном купальнике, другая, по контрасту, в коричневом платье с кружевным воротником и с номером «Метеор-газеты» в руках. Читатель тут узнавал много захватывающих подробностей о польских корнях Катаржины (Грыбска – старинная шляхетская фамилия), о Париже, где она работала в области музыкального театра (это было в дымке), о трудностях воспитания дочерей в современном мире.
«Я хотела бы уберечь свою дочь от моих ошибок, – пылко заявляла наша героиня. – Прежде всего, от беззаветной любви к недостойному мужчине. Валерий Времин – талантливый певец. Но как человек он не получился. Женщины внушали ему, что он божество, и он сам в это поверил. Он решил, что ему все позволено. Никакой ответственности! Я его прощаю, пусть он будет счастлив. Пусть плач брошенных детей не тревожит его покой. Я давно поняла: любовь к мужчине – это не главное в жизни женщины. Главное – это, во-первых, дети, а во-вторых – она сама…»
Вторую неделю дядька сидел запершись в квартире, изредка подходя к телефону. Хотя публикации дали скорее положительный эффект – стали поступать приглашения туда-сюда, звонили журналисты, – он был обескуражен и подавлен. Выяснилось, что чертовы газетенки читают даже те, кто утверждал, будто спит вместе с Чеховым и Шекспиром. Кто сам не читал, тот что-то слышал. Назревал звонок из Америки. Дядька не понимал, как разрулить ситуацию, и отчаянно умолял Андрея сделать хоть что-нибудь.
– Что я могу? – горевал Андрей. – Они ведь уехали от меня на следующий день. Она где-то квартиру сняла, оттуда и командует.