Позорная история Америки. «Грязное белье» США
Шрифт:
Итак, все было готово. Согласно плану, на рассвете 30 августа «не менее тысячи рабов, вооруженных дубинами, косами, пиками и даже каким-то количеством ружей», — все молодые мужчины, женщин и стариков в заговор не посвящали, — должны были собраться в условленном месте, в шести милях от Ричмонда, и под руководством «лейтенантов» двинуться на город тремя колоннами. Каждый полк имел совершенно четкие задачи: первый «полк» должен был захватить тюрьму, бывшую одновременно арсеналом штата, второй взять под контроль пороховой склад в противоположном конце столицы, а третий, разбитый на десятки, по заранее подготовленным спискам уничтожить белых, способных организовать сопротивление. Далее предполагалось послать гонцов в Норфолк и Петербург, где местные кадры уже готовы были поддержать основную «армию». И эта стратагема, учитывая фактор внезапности и высокий уровень организованности, вполне могла бы сработать, но в дела вмешался случай, предвидеть и предотвратить который не мог никто.
Поздно вечером 29 августа, когда заговорщики
Следствие ведут знатоки
При этом, — поскольку Габриэль и Джек были в нетях, а из пойманных много знал только Бен Вулфолк, ни на какие вопросы отвечать не желавший, — истинных масштабов опасности, угрожавшей «белой Вирджинии», на тот момент не представлял себе никто. Общество пугало себя смутными слухами, рожденными опасливым подсознанием, и сплетнями о намерении негров первым делом «поделить белых женщин». Однако постепенно информации становилось больше: власти предложили полное прощение тем рабам, которые дадут показания на остальных арестованных, и эта стратегия оправдала себя. Правда, несмотря даже на высокую квалификацию следователей, неких Герваса Сторрса и Джозефа Селдона, склонить к предательству удалось только негра Бена (того самого), который назвал имя вождя заговора и его «лейтенантов», тем самым обеспечив смертный приговор Соломону и Мартину. Однако вслед за тем, посмотрев, как они задыхаются в петле, сломался Бен Вулфолк, знавший почти все, но главное, имена руководителей ячеек в сельских районах, раскололись еще несколько человек, — и машина заработала на полную мощность, а за голову живого или мертвого Габриэля, роль которого теперь была ясна, властями была объявлена колоссальная награда — 250 долларов, годовой заработок неплохого белого ремесленника.
Теперь допросы велись системно, и с каждым днем выяснялись все новые детали, вгонявшие власти штата в ступор. Многие арестованные, конечно, ломались и каялись, но еще больше было таких, которые вели себя не так, как полагалось бы двуногому скоту. Согласно докладу начальника тюрьмы на имя губернатора, «сила их духа устрашает; они сознают себя людьми, имеющими человеческие права и право на месть; если этот дух охватит всех чернокожих, Юг утонет в потоках крови», — и такая оценка не кажется преувеличением, да и на эшафоте они вели себя соответственно: «Из всех казненных 20 сентября, — докладывал тот же тюремщик, — ни один не опозорился, все они встретили смерть мужественно». К слову сказать, один из этих повешенных поразил судей, на вопрос о том, что бы он хотел сказать в свою защиту, ответив: «Я могу сказать только то, что сказал бы генерал Вашингтон, стоя перед британским судом. Целью моей жизни было получить свободу для себя и для таких, как я, ради этого я готов умереть, и я прошу казнить меня как можно скорее. Ведь вы все рано убьете меня, что бы я ни говорил, так зачем эта пародия на суд?»
Такое поведение впечатляло даже судей, которые, — не будем забывать, — все-таки были детьми Века Просвещения. По поводу некоторых заговорщиков губернатор Монро даже решил посоветоваться со своим другом, президентом Томасом Джефферсоном, спросив, как быть с «черными людьми, чистотой помыслов равными людям белой расы», — и Джефферсон ответил: «Весь мир осудит нас, если в отношении таких людей мы применим принцип мести, хотя бы на один шаг зайдя дальше абсолютной необходимости», после чего м-р Монро счел нужным выплатить хозяевам десяти приговоренных их стоимость, помиловать их и заменить казнь высылкой из Соединенных Штатов. Хотя с основной массой заговорщиков, кто попроще, не церемонились: несколько сотен, выкупив у владельцев, перепродали на гиблые плантации Миссисипи, из 50 приговоренных к повешению 35 были казнены, один покончил с собой в СИЗО, а четверым удалось
Смерть меня подождет
Между тем по ходу следствия выяснялись все новые и новые детали насчет масштабов заговора в, так сказать, количественном выражении. По мнению Монро, было «совершенно очевидно, что соучастниками было большинство рабов в Ричмонде и, больше того, их связи тянулись в соседние графства и даже штаты», но конкретики не было, а свидетели в показаниях путались от вполне правдоподобных «двух тысяч» до совершенно несусветных «шести» и даже «десяти, считая и Северную Каролину». Однако сам порядок цифр мог напугать кого угодно, а уровень подготовки мятежа, никак не соотносившийся со стереотипом «глупые негры», вынуждал искать заинтересованные силы на стороне. То есть вскрывать французский (а чей еще?) след, в связи с чем настоятельной необходимостью стала поимка Габриэля, о котором все задержанные говорили с восторженным придыханием. В связи с чем патрулирование штата было усилено, плакатики «Wanted» разосланы по самым захолустным фермам, а сумма награды повышена до 300 баков.
Но никак не получалось. Вопреки всякой логике. Как мы уже знаем, Габриэль был парнем приметным, здоровенным, к тому же с клеймом, знали его многие, деньги за выдачу полагались несусветные, все схроны и явки сдал Вулфолк, а лесов, где можно спрятаться, в округе не было, — и тем не менее две недели Габриэлю удавалось уходить от правительственных ищеек. Где он был, неведомо никому, а объявился только утром 14 сентября, на шхуне «Мэри», стоявшей у небольшого причала на реке Джеймс, где был спрятан в трюме капитаном, белым по имени Ричардсон Тейлор. И снова загадка: откуда они знали друг друга? — тоже неведомо до сих пор. Сам Габриэль на суде утверждал, что капитан ничего не знал, сам капитан твердил то же самое. Но это вряд ли: согласно показаниям матросов, свободного негра Ишама и раба Билли, м-р Тейлор встретил Габриэля дружески и сразу взял курс на город Норфолк, где беглец собирался сойти на берег. Но вышло иначе. Ишам, знавший Габриэля, разоткровенничался с Билли, а Билли решил ловить удачу и 25 сентября, в Норфолке, прямо с борта, крикнул полицейским, что зачинщик мятежа находится на борту. Габриэля и капитана Тейлора схватили тут же, а мудак Билли получил награду, — но не 300 баков, как надеялся, а всего пятьдесят, вчетверо меньше, чем нужно было для выкупа. Остальное разделили между собой полицейские.
Поимку вожака заговора, уже успевшего получить прозвище «Неуловимый», в Ричмонде отпраздновали балом, а следствие по его делу, в отличие от прочих, затянулось больше чем на неделю. Вопросов у властей было очень много, а вот с ответами возникла заминка: Габриэль, как и Джек Канава, пойманный за пару дней до него, спокойно рассказывал о себе, своих взглядах и планах, но, когда речь заходила о ком-то другом, — белых ли, которыми особо интересовались следователи, индейцах, — умолкал напрочь. Пробить эту стену не представлялось возможным: даже сам губернатор Монро, посетив заключенного для разговора по душам, после встречи сообщил: «Французы к замыслу не имеют никакого отношения, могу поручиться. Но сообщников он не назовет и готов к смерти. Жаль, что он родился всего лишь негром». После чего дело пошло в суд, и 6 октября после коротких (говорить было не о чем) слушаний был приговорен к смерти, отказавшись от последнего слова, но попросив перенести казнь на 10 октября, чтобы встретить смерть вместе с Джеком Канавой и еще пятью «лейтенантами». Просьбу удовлетворили, но из-за какой-то глупой накладки, — губернатор потом выражал искреннее сожаление, — не в полной мере. Все семеро умерли в один день, однако троих повесили на южной окраине, троих — на западной, а Габриэль встретил смерть в одиночестве, на «официальной» виселице в центре Ричмонда. Согласно рапорту, при чтении приговора он улыбался, со священником «поговорил немного надменно и очень коротко», а последними словами его, перед тем как шериф натянул ему на голову капюшон, были: «Но ведь мы могли…»
Продолжение следует
На том все и кончилось. Впрочем, следствие продолжалось еще более месяца: искали белых соучастников. Краснокожими тоже интересовались, но самбо Джейкоб исчез с концами, а вожди канаба ушли в глухое «моя твоя не понимай», и ниточка оборвалась. А вот уже известные нам «негролюбы» (никого, кроме них, вычислить не удалось) таки попали под раздачу, и по меркам места и времени, следует отметить, наказания для белых, не совершивших т. н. «преступления действием», очень суровы. Французов депортировали прочь без права возвращения в Штаты, Джерси и Бедденхорст получили по году тюрьмы с последующей высылкой из Вирджинии, а у капитана Тейлора (крайняя мера!) конфисковали шхуну, пустив его по миру.
Впрочем, если сравнивать с неграми, они, можно сказать, легко отделались. Тех (перепуганное «общество» не одобряло мягкости губернатора, бранило его за амнистии и требовало строгих мер) вешали десятками, в Ричмонде, Норфолке, Петербурге, кому повезло больше, выкупив у владельцев, ссылали на гиблые плантации Миссисипи, где мало кто выживал больше двух-трех лет, а скрыться или бежать из тюрьмы удалось считаным единицам. Тут, однако, возник нюанс: при всей однозначности «общественного мнения», бюджет штата был не безразмерным, и когда суммы выкупов перешли за 9000 баков, Джеймс Монро (а власти других штатов и раньше) начал миловать, амнистировать и признавать невиновными тех, на кого материалов было мало или вовсе не было.