Позови меня, любовь
Шрифт:
Затаив дыхание Джоан приложила ладонь к его груди. Сердце Харви металось, как маленький зверек в клетке.
— Но это ведь не просто… секс? — робко спросила она.
— И секс, конечно, тоже, — признался он. — Мне нужно все. Я хочу этого со дня нашей первой встречи. Но я считал, что было бы нечестно просить тебя разделить со мной мою жизнь…
— Но почему? — потребовала она.
— Я скажу тебе. Жизнь военного репортера не слишком способствует браку, — произнес он с кривой усмешкой. — Я изо всех сил старался не увлекаться тобой, потому что знал,
Джоан взяла лицо Харви в ладони и поцеловала его.
— Ты идиот! — с сожалением вздохнула она. И передернулась, вспомнив о Бруно. — Если бы только…
— Не бери в голову, — пробормотал он, заглядывая ей в глаза. — Забудь прошлое. Теперь мы вместе. Мы заслужили право жить той жизнью, которая устраивает нас обоих. Мне хочется, чтобы ты была счастлива, Джоан.
— Я счастлива! — с жаром сказала она. — Я счастлива, Харви!
— Тогда поцелуй меня, дорогая, — напевно попросил он голосом, мягким как масло. — Поцелуй меня.
Джоан перестала ощущать свое тело, ей казалось, что у нее остались только губы и руки. А он, не отрываясь от ее губ, нашарив вслепую пуговицы ее платья, начал лихорадочно расстегивать их. Потом, потеряв терпение, рванул подол вверх и прильнул ладонями к разгоряченной нежной коже. Голова женщины откинулась назад, волна огненно-рыжих волос заструилась по обнаженной спине.
Они были, женаты, любили друг друга, так с какой стати ей отказывать ему в чем бы то ни было! И когда язык Харви коснулся ее отвердевшего соска, Джоан вскрикнула, потрясенная силой своих чувств. Это было больше, чем простая похоть; больше, чем примитивное желание.
— О, Харви, — простонала она, и собственный голос показался ей незнакомым. Как сирена-соблазнительница, она прильнула к нему, и в ответ он судорожно вздохнул.
— Люби меня! — прохрипел он, содрогаясь всем телом от сладостной муки.
С губ Харви лихорадочно срывались слова любви, и он ласкал и ласкал ее до тех пор, пока она не перестала осознавать, где кончается явь и где начинается сказка, полная невиданных доселе ощущений.
Джоан не помнила, как оказалась на заднем сиденье, она ощущала только, что прижимается к обнаженному телу Харви, чувствовала его напряженную плоть, вдыхала пьянящий запах мужского тела — и полностью отдавалась ему во власть.
Губы Харви скользили по атласной коже Джоан, а руки терзали грудь. Она была уже не в силах выносить столь мучительного наслаждения. Наконец Харви застонал и, еще раз поцеловав ее, резко приподнял ее бедра. Она почувствовала внутри себя движение его горячей твердой плоти и вздрогнула.
— Ты… ты хочешь, чтобы я перестал? — как сквозь туман донеслись до нее слова Харви.
— Нет, милый, — с трудом выговорила она. — Просто я счастлива!
— Я обожаю тебя, — шепнул он возле самых ее губ.
Окружающий их мир перестал существовать,
Дыхание становилось все более хриплым, выступивший на коже пот облегчал скольжение тел. Джоан вскрикнула, достигнув волшебной кульминации вместе с возлюбленным, и их тела медленно, блаженно расслабились.
От переполняющих ее чувств Джоан не в состоянии была выговорить ни слова и только прислушивалась к своему постепенно приходящему в норму сердцебиению. Харви долго прижимал ее к себе, как будто боялся, что она вот-вот исчезнет. Потом осторожно устроил ее поудобнее на сиденье.
— Поспи немного, — пробормотал он нежно, целуя ее все еще опущенные веки.
В ответ Джоан только блаженно вздохнула. Дрожь, прозвучавшая в его голосе, переполнила ее верой в грядущее счастье. Он любит ее!
В эту ночь в номере маленького отеля, где они остановились, Харви вновь нежно обнял Джоан и начал ласкать ее, словно хотел навечно запечатлеть в памяти каждый дюйм ее тела.
— Да, — прошептал он прерывающимся от волнения голосом, когда она вопросительно взглянула на него. — Я хочу этого. И не могу скрыть своего желания. — В его голосе звучало сожаление. — Но мне не хочется утомлять тебя, ведь завтра предстоит тяжелый день.
Для нее не существовало завтра. Только сегодня, раз он любит ее.
— Я… — Джоан покраснела. — Я хочу… хочу…
— Но я не…
Однако она уже прижалась к нему, и глаза Харви закрылись от испытываемого им безмерного наслаждения. В эту ночь Джоан узнала о любви много нового и оказалась на редкость способной ученицей, потому что больше всего на свете ей хотелось доставить удовольствие любимому. И даже утром она все еще чувствовала в себе отголоски блаженства, которое дарил ей Харви.
«Изумрудный лес» находился в более запущенном состоянии, чем это казалось с воздуха. Хотя Патрик затратил уже немало усилий и повсюду суетились рабочие, на фасадах когда-то великолепного дома еще были заметны следы долгих лет запустения.
Особняк по традиции был выстроен из выгоревшего на солнце дерева и обставлен старинной мебелью. Харви и Джоан попросили подождать в тихом и прохладном холле, и они могли только гадать, примет их Элойсо или нет. Ни Бел, ни Патрика не было видно, и Джоан почувствовала некоторое облегчение. Ей не хотелось, чтобы Патрик подумал, что она действует против интересов его жены.
Харви не произнес ни слова. С тревогой взглянув на него, Джоан увидела, что его лицо стало почти серым, а глаза горели как угольки. Казалось, он полностью погружен в себя. Затишье перед бурей?
— Я боюсь, — произнесла она почти беззвучно, подразумевая ненависть Харви к Элойсо. Но на этот раз Харви не стал ее успокаивать. И вдоль спины Джоан пробежал холодок дурного предчувствия.
— Сеньор де Месонеро не может вас принять, — извиняющимся тоном объявила молодая аборигенка, впустившая их в дом и представившаяся как Батшеба.