Позови меня в даль светлую...
Шрифт:
— А что такое красота? — все пытался тоже поговорить Владимир Николаич. — А, Таисья Григорьевна? Если вы находите, что, допустим, вот этот виноград…
— Нет, Алексей Павлыч, вы что, не согласны со мной?
— Согласен, согласен, Таисья Григорьевна, — сказал человек с золотыми зубами. — Конечно, в красоте. В чем же еще?
Владимир Николаич помрачнел.
— Пойдем домой? — предложила Груша.
— Подожди. Неловко. Поймут как позу.
— Саша, Саш!.. У тебя Хламов был? — разговаривали за столом.
— Был. Позавчера.
— Ну, как он?
— Он
— Да? Устроился?
— Да.
— Довольный?
— Что ты!..
— Пойдем, Володя, — еще сказала Груша.
Владимир Николаич вместо ответа постучал вилкой по графину.
— Друзья! Минуточку, друзья!.. Давайте организуем летку-енку? В пику этим…
— Да что они вам?! — вконец рассердился человек с золотыми зубами. — Люди танцуют — нет, надо помешать.
Владимир Николаич сел.
Помолчал и сказал негромко:
— Ох, какие мы нервные! Ах ты, батюшки!..
Взял фужер с шампанским и выпил один.
— Володя, ты что это? — встревожилась Груша.
— Какие мы все… воспитанные, но слегка нервные! — не мог успокоиться Владимир Николаич. — Зубы даже из-за этого потеряли.
Никто не слышал его. Их с Грушей как будто даже и не было за столом — никто с ними не общался, никому не было до них дела.
— Какие мы все нервные! Да, Таисья Григорьевна?! — повысил голос Владимир Николаич, обращаясь к женщине в голубом. — Воспитанные, но слегка нервные. Точно?
Таисья Григорьевна внимательно посмотрела на него.
— Нервные, говорю, все!.. — Владимир Николаич насильственно посмеялся.
— Что, опять? — спросила Таисья Григорьевна.
— А вы только не смотрите, не смотрите на меня таким… крокодилом-то: я же не в детсадике. Верно? Что вы на меня так смотрите-то?
К Владимиру Николаичу повернулись, кто сидел ближе и слышал, как он заговорил.
Владимир Николаич встал.
— Пойдем! — велел Груше.
И они вышли из-за стола… И пошли…
За столом замолчали. Смотрели вслед им.
Пробрались через танцующих…
Надели в гардеробе плащи…
И вышли из ресторана.
— Что с тобой? — спросила Груша.
Владимир Николаич молчал.
— Зачем надо было так уходить?..
— Помолчи! — резко сказал Владимир Николаич. Но спохватился, что — резко… Взял Грушу под руку. — Не сердись.
— Чего ты на них так?
— В гробу я их всех видел! — зло и громко сказал Владимир Николаич. И еще добавил: — В белых тапочках!
Витька ходил по избе и учил наизусть.
…Вот и солнце встает,Из-за пашен блестит,За морями ночлег свой покинуло,На поля, на луга, на макушки ракитЗолотыми потоками хлынуло.Едет пахарь с сохой, едет — песню поет,По плечу молодцу все тяжелое…Не боли ты, душа! Отдохни от забот!Здравствуй, солнце да утро веселое!Витька
Подошел к окну и засмотрелся на улицу.
По улице, поднимая пыль, шло стадо коров… Коровы мычали. Хлопали ворота, впуская кормилиц. А где ворота не открывались, там коровы сами пробовали рогами поддеть их. Мычали.
Вошла сестра Оля.
— Что не учишь? — спросила.
— Я выучил. — Витька был настроен грустно.
— Проверим, — сказала Оля. Взяла учебник… — Какое задавали?
— «Утро».
— Давай. С выражением.
Витька стал читать:
Звезды меркнут и гаснут.В огне облака,Белый пар по лугам расстилается.По зеркальной воде, по кудрям лознякаОт зари алый свет разливается.Птички солнышка ждут, птички песни поют,И стоит себе лес…— Здравствуй! — воскликнула Оля. — Поехал.
— Что?
— Куда заехал-то? «Дремлет чуткий камыш…».
— А-а!
Дремлет чуткий камыш. Тишь — безлюдьевокруг.Чуть приметна тропинка росистая…— Ладно. Еще что?
— Составить описание вечера в деревне.
— Составил?
— Составил.
— Читай.
Витька прочитал:
— «Вечер. Солнышко закатилось. Курицы залезли на длинные жердочки и заснули. Петух спел последний разок и тоже задремал. Ночью опять будет орать. Стало тихо. У нас в городе лучше».
— И все?
— Все.
Оля засмеялась.
— Вечером вместе напишем. Я сейчас в кино бегу. «Длинные жердочки». — Оля опять засмеялась. — На — письмо тебе от мамки.
Оля ушла, а Витька пристроился ближе к окну и стал читать письмо. Читал, и письмо слегка подрагивало в его руках…
Пришел дядя Коля с работы.
— Здорово, Витька. Что это?.. От мамки? Ну-ка, чего она там?
Дядя Коля стал читать… Нахмурился, помычал, покусал губу…
— Ну! — сказал он огорченно. — Так у нас ничего не выйдет: не успел отъехать, она уже… ночей не спит. Эдак она себе всю душу растравит и нам тут… Чего так-то уж?
Дядя Коля посмотрел на Витьку.
Витька пожал плечами. Промолчал.
— Ты, Витька, читать читай, а к сердцу всякие эти… слова не допускай. Она — женщина, а ты — мужик, должен быть крепче ее. Садись и напиши ей: ты, мол, мамка, не блажи там, у меня, мол, все в порядке, и душу мне не береди такими письмами. Я сам ей напишу. Мы ее сюда в гости позовем. Пусть возьмет с недельку за свой счет и приедет. Ладно, Витька?
Витька кивнул головой — ладно.
— Не расстраивайся, — сказал дядя Коля. И ушел в горницу.