Позволь тебя спасти

Novela

Я наклоняю голову, чувствуя, как в горле образуется ком из горечи и сожалений.

Как я могу ответить на этот вопрос? Точнее, где взять правильные слова. Разве может кто-то с уверенностью сказать, что любой ответ будет правильным… или не правильным?

Я – нет.

— Память остается, — наконец говорю я, но это слабое утешение. Я знаю это. Я сам это чувствую.

Дженни ушла, но я помню все, связанное с ней, будто это было вчера. Но это не помогает. Напротив, память делает боль почти невыносимой, осязаемой.

Клем вновь начинает гладить Корицу. Я медлю,

оттого что не хочу уходить, но так будет лучше. Я боюсь, что Клем вновь задаст мне вопрос, на который у меня нет ответа. На который я не захочу отвечать.

— Попроси Бена позвонить доктору Ранеру, — не оборачиваясь, шепчет Клем, и я едва разбираю ее слова. – Скажи, что я готова.

Я иду к Бену и передаю просьбу Клем. Через двадцать минут к дому подъезжает новенькая «Тойота-Камри».

Доктор Ранер, ветеринар, работающий в Диллане более двадцати лет.

Доктор направляется к конюшне, и Бен с отцом следуют за ним. Мне лучше уехать, что я и говорю Мэри. Мы прощаемся, и я сажусь в джип.

В свете фар я вижу, как Клем выбегает из конюшни и, прислонившись к стене, складывается пополам; обхватывает живот руками и вздрагивает от рыданий.

Я завожу двигатель, сглатываю ком в горле и уезжаю.

Глава третья

С Дженни я познакомился в двадцать два года, когда учился в лётной школе.

В нашей встрече не было ничего примечательного, за исключением того, что, увидев ее впервые, я понял – эта та женщина, с которой я хочу провести всю оставшуюся жизнь.

Мы вместе оказались в одной очереди в супермаркете, и, когда пришло время расплачиваться за покупки, Дженни обнаружила, что забыла кошелек дома. Я же поспешил прийти ей на помощь, мысленно представляя, как буду делать ей предложение. Я не был романтиком, который в каждой привлекательной девушке видел свою будущую жену и мать своих детей, но тогда, в той очереди у кассы, я не сомневался, что однажды эта девушка с пшеничного цвета волосами и прямой осанкой станет моей женой.

После того, как расплатился за покупки Дженни, мы познакомились, я пригласил ее на чашку кофе, и с тех пор мы не расставались.

Через полгода мое обучение подошло к концу, и одним июльским утром мы поднялись в воздух на старой «Сесне», где я и сделал ей предложение, надев на палец золотое колечко с камнем в полтора карата – все, на что хватило моих сбережений. Еще через два месяца мы поженились. Нас обвенчал священник на берегу озера в присутствии шестерых гостей. Дженни хотела скромную свадьбу, и ее желание было законом для меня.

Каждый день с Дженни был счастьем. Иногда, просыпаясь рано утром, я долго смотрел, как спит моя жена, и не верил, что мне выпала такая удача. С появлением Дженни в моей жизни многое изменилось: я стал спокойней, уравновешенней и перестал испытывать судьбу, как это бывало в годы моей юности.

Мы прожили вместе шесть лет. Шесть замечательных, горьких, счастливых и несчастных, коротких шесть лет. Я думал, что мы всегда будем вместе, но наше «всегда» закончилось слишком быстро.

Через четыре года после свадьбы мы решили, что готовы к рождению ребенка.

Дженни всегда мечтала о детях, и я был бы счастлив подарить ей ребенка. Иметь маленькую копию Дженни – это то, чего я хотел. Но скоро мы узнали, что нам не суждено стать родителями. После нашего обследования выяснилось, что Дженни никогда не сможет забеременеть. То есть, мы могли и дальше пытаться, могли испробовать всевозможные лечения, но шансов практически не давал никто.

После жестокого вердикта Дженни проплакала несколько дней, и я, как мог, успокаивал ее, хотя у самого на душе кошки скребли. С того момента наша жизнь изменилась: над ней словно нависла тяжелая печать беспомощности и разочарования.

После долгих разговоров мы решили, что попробуем лечение, хотя и в случае его никто не давал гарантий. Но Дженни настояла, она хотела использовать даже самый мизерный шанс родить ребенка. Прошел еще год, омраченный долгим и болезненным лечением, но никаких результатов так и не последовало. И тогда я попросил Дженни остановиться. Я больше не мог видеть, как в ее глазах всякий раз умирала надежда, когда очередной метод оказывался тщетным.

Оставив бесплодные попытки, нам пришлось смириться и подумать об альтернативе. Я был не против усыновить малыша, но мы решили повременить, так как наше моральное состояние после долгого лечения и многих разочарований было ослаблено. Я предложил Дженни выждать год или два, чтобы боль утихла, и она согласилась. Но что-то сломалось в ней, и Дженни все чаще стала впадать в депрессию, и апатия стала почти постоянным ее спутником. Я уверял себя, что все это временно, что у нас еще все наладится. Мы были молоды, и я думал, что через какое-то время сила духа вернётся к моей жене. Когда в нашем доме будет слышен детский смех, пусть и приемного ребенка, свет и жизнерадостность вновь оживет в Дженни.

Но этому не суждено было случиться. Потому что у нас не было времени. Каждый последующий день приближал меня к моменту, когда я потеряю Дженни навсегда.

***

На следующее утро я просыпаюсь с рассветом, делаю кофе и выхожу к озеру. Над водой гуляет легкий туман, а в зарослях камыша крачки устроили себе гнезда, чтобы произвести на свет новое потомство.

Воздух постепенно нагревается, туман рассеивается, а солнце поднимается все выше в голубом небе.

Допиваю остывший кофе и прикуриваю третью сигарету.

Я думаю о Клем. Как она пережила эту ночь? Все ли с ней будет в порядке? Когда улыбка вновь коснется ее губ?

Мои мысли удивляют меня, сбивают с толку. То, что я чувствую – это забота? Забота о Клем?

Кажется странным испытывать нечто подобное после двух лет эмоциональной пустоты.

Новые чувства волнуют меня, но я гоню беспокойные мысли. Нет, это не то, над чем стоит ломать голову. Это значит не так уж много.

Я возвращаюсь в дом и долго не могу найти себе занятие, чтобы отвлечься. Сегодня воскресенье и мне нужно дотянуть до понедельника, чтобы наконец заняться документами, которые оставила мне мама. Нотариус, мистер Сайлерс, в чью контору обращалась мама, заверил меня, что много времени это не займет.