Позвони, если хочешь изменить жизнь
Шрифт:
– Что, дорогой, чистосердечное признание избавит тебя от многих проблем, а нас от потерянного времени.
– Сиплым голосом, не вяжущимся с его внешностью, спросил авторитет.
– Это ошибка. Я пытался рассказать вашим парням, как все получилось, но они сказали, что им это не интересно.
– А я послушаю.
– Вчера вечером, прямо перед сном, эвакуатор забрал мою машину, прямо от дома. Я выскочил на улицу, хотел успеть перехватить, но не успел. И тут какие-то люди схватили меня и стали предлагать убить человека. Я был против, но они сильно настаивали. Дали мне пистолет
В комнате воцарилось минутное молчание.
– Ты врешь, как подросток, которого уличили в онанизме. Гиви, скажи, ствол его пистолета пахнет свежим дымом?
– Пахнет. И в обойме не хватает патрона.
– Где они?
– Просипел авторитет.
– Я не знаю. Я честно говорю вам, что в этой истории я человек совсем лишний.
– Лишний человек, мы это уже поняли. Но прежде, ты расскажешь нам, кто тебя нанял.
– Поймите, я говорю правду. У вас есть Полиграф, я могу вам доказать, что я ничего не знаю и никого не убивал.
– В моем голосе начали сквозить нотки истерики. Упертые мафиози, как тупые бараны, просто не хотели слышать меня.
– У нас есть кое-что получше, чем Полиграф, но мы прибегаем к этому только в самом экстренном случае. Назови имя нанимателя и все.
– Что всё? Вы меня отпустите?
– Конечно. Скажи Гиви, мы держим слово?
– Да, мы тебя обязательно отпустим, друг.
Я глянул на Гиви и по иронии в его глазах понял, что меня отсюда выпустят только ногами вперед. Чтобы я ни сказал, выход меня ждет только один.
– Хорошо, я расскажу всё, что знаю, только учтите, что не все вам может понравиться.
– Мы не невесту сватаем, говори как есть.
Я откашлялся.
– Я. Ничего. Не знаю.
– Сказал я раздельно.
Это не было никакой смелостью. Обыкновенное отчаянье и маленькая надежда, что мне поверят. Авторитет встал, подошел к красному знамени с надписью "ВЦСПС", потеребил его кончик и резко развернулся ко мне.
– Я не знаю, что за игру ты ведешь, и зачем проявляешь упрямство, достойное барана, но только мы все рано вычислим, кто за тобой стоит. Уведите его.
– Отдал он команду своим нукерам.
– Вечером устроим ему гладиаторский бой с медведем.
Меня снова сгребли за воротник халата и потянули из комнаты. Секретарша попалась нам навстречу.
– Михаил Амвросиевич, там пожарники приехали.
– Услышал я через не успевшую закрыться дверь.
– Дура, еще раз назовешь меня при посторонних, саму медведю отдам.
– Раздалось сиплое ругательство.
Я со своим кортежем еще не успели покинуть комнату, когда в коридоре послышался шум. Мои "телохранители" замерли. Дверь открылась, и в комнату залетели две гранаты. Охрана тут же упала на пол. А я "щучкой" прыгнул за стол секретарши. Яркая вспышка и сильный взрыв сотрясли комнату. У меня зашумело в ушах. Картинка перед глазами
– Работаем!
– Раздался крик.
– Это ОМОН, никому не двигаться!
Я стоял на корячках за столом секретарши, и мне ничего не было видно. Белый дым из второй гранаты скрывал картину происходящего. Я почувствовал, как мне в подол халата подуло прохладным ветерком, обернулся и увидел большой люк вентиляции, прямо за креслом секретарши. Я подполз к люку, снял решетку и пятясь в него задом, забрался в тоннель. Решетку успел поставить прежде, чем рядом появилась фигура в черной форме. Надеюсь, эти "чахохбили" из грузинского клана не станут визжать, что меня не хватает?
Тоннели вывели меня к источнику прохлады, громко работающему внешнему кондиционеру. Ледяной ветер, идущий от него, серьезно подморозил меня. Зубы громко и часто стучали друг о друга, и мне казалось, что снаружи, отбиваемую зубами чечетку, хорошо слышно. Мне надо было понять, где я нахожусь. Под руку попала заслонка. Я сдвинул ее в сторону. Темное пространство тоннеля осветил солнечный зайчик. Тоннель вентиляции находился на улице. По тому, что удалось рассмотреть, я понял, что нахожусь на крыше. В отверстие был виден внутренний двор, на котором стояли несколько "автозаков". С десяток солдат в черной форме помогали людям грузиться в них.
Несмотря на ледяной ветер, идущий по тоннелю вентиляции, я не стал покидать хорошее место для наблюдения. Дождался, когда машины покинули территорию комплекса и установилась полная тишина, чтобы попытаться выбраться наружу. Нащупал стык между коробами, уперся спиной и руками, чтобы разъединить их. Металл заскрежетал, но поддался моим усилиям. Я выбрался наружу. Как приятно было ощущать тепло после могильного холода и тьмы.
Меня никто не потревожил, пока я шел от зданий к забору. Работники бросали на меня равнодушный взгляд. Они, наверное, приняли меня за загулявшегося посетителя, которому повезло избежать ареста. Я перебрался через забор, взял "сланцы" в руки и что было сил, побежал в сторону города.
Денег на такси не было, чтобы в домашнем виде пересечь город. Мне срочно нужна было одежда, чтобы воспользоваться общественным транспортом. Пришлось злодейски пробраться во двор дома из частного сектора и украсть с бельевой веревки сохнущие майку и трикотажные штаны серого цвета. Теперь я походил на человека недавно вышедшего из запоя. Мятая майка и штаны со следами прищепок усиливали сходство. Ничего, после того, как меня хотели убить несколько раз за последнее время, на такую мелочь я не стану обращать внимание.
В автобусе на меня не обратили никакого внимания. Я даже заметил, что мужчины, пользующиеся общественным транспортом, часто неряшливы и имеют довольно неблагополучный вид. На их фоне я выглядел сносно. Когда подъезжал к родной остановке, сердце забилось. Что меня ждет? Семья, наверное, в панике. Меня нет, машины нет, телефон дома. Верочка моя подумает, что я загулял в отместку за ее холодность. Поверит ли она моим россказням, или посчитает, что я выдумываю всякую дурь, чтобы оправдаться? Или обрадуется, что я вернулся живой и здоровый?