Позывной «Хоттабыч» 8. Исчадие Кромки
Шрифт:
— Черт! — выругался, усиливая напор и вплетая в Большой Целебный Конструкт еще пару Малых Заклинаний, а затем хлестнул неподвижно лежащее тело еще и разрядом молнии.
Я надеялся, что, хотя бы этот высоковольтный удар током сумеет запустить остановившееся сердце.
Девчушка испуганно взвизгнула и отпрянула от лежанки, хлопая глазками, поймавшими «зайчика». А Первуха молча хлопнулся на задницу, беззвучно разевая рот, но успешно сдержав изумленный возглас. Молодец, пацан! Настоящий мужик, которого не так-то легко
Однако, все мои усилия по реанимации еще даже не успевшего остыть трупа были тщетны. Тело лишь судорожно дергалось после каждого разряда, но его сердце оставалось мертво и неподвижно. Вернуть Молчана с той стороны мне неожиданно оказалось не по силам. Причем, я даже не понимал, почему? Хотя Целитель из меня получился весьма условный. Сюда бы товарища Виноградова притащить, может быть он и сумел бы сотворить настоящее Чудо.
— Нет… — устало выдохнул я, потратив последний Эрг Силы из Кристалла. — Все тщетно, друзья мои… Я не умею оживлять мертвых…
После этих слов Василинка закрыла лицо руками и горько расплакалась, судорожно вздрагивая плечами. Первуха обнял её за плечи, шепча на ухо что-то явно успокоительное. Пусть поплачет. Слезы облегчают боль от утраты, но не могут погасить её полностью.
Я вытер запачканные кровью руки о чистый кусок ткани, закрыл мертвецу глаза и уселся на пол, развернувшись спиной к лежанке. Привалившись к ней спиной, я закрыл глаза, отрешившись от действительности. Мне хотелось понять, что же такое я сделал не так, и почему моя Магия не сработала на этот раз, хотя должна была.
Не знаю почему, но я чувствовал, что все сделал правильно. И только лишь один неучтенный фактор не позволил мне этого сделать. Какой? Вот в чем вопрос…
— Помер что ли? — раздался у меня над головой сиплый голос пропойцы-Лекаря, что наконец-то пришел в себя после моего удара.
Я открыл глаза, наблюдая за покачивающимся надо мной телом, потирающим разбитую в кровь голову. Однако, я успел заметить, как он потчует рану слабой струйкой Энергии, видимо в Резерве у него, что-то, да осталось.
— Столько драгоценной Силы перевели, и все без толку! — Продолжил разглагольствовать утырок. — Сразу же было видно, что помрет! Сила ему — что мертвому припарка! Так и вышло… — И Малыга сдавлено хихикнул, словно этот факт его основательно повеселил. — Меня-то зачем били — все-равно же ничего не изменилось.
— Ну ты и тварь! — Во мне опять всколыхнулась злость к этому уроду, из-за которого погиб хороший человек. — А ведь его можно было бы спасти, если бы ты Силу не зажал, и поднял свою задницу…
Договорить я не успел, как на Лекаря с визгом напала Василинка, вцепившись руками в его жиденькие волосы. Только «перья и пух» полетели по сторонам.
— Сдурела совсем, полоумная! — завизжал Малыга,
Но не тут-то было — и без того жидкая шевелюра алкаша стремительно теряла остатки растительности. Пытаясь оторвать руки девушки от своих волос, малыга на мгновение потерял бдительность, как Василинка мгновенно сменила тактику и вцепилась ногтями в его рожу. Пропитую физиономию Лекаря мгновенно украсили окровавленные полосы.
— Я твои бесстыжие зенки выцарапаю! — визжала в исступлении девчушка, явно собираясь привести свои угрозы в исполнение.
Я, как и Первуха, не стал её оттаскивать от Малыги — пусть душу отведет.
Я лишь поднялся на ноги, немного отступив в сторону, чтобы случайно не попасть под удар Василики, превратившуюся в настоящую фурию с горящими глазами и растрепанными волосами. Я даже невольно залюбовался ей — она была прекрасна в своем праведном гневе. Даже её яростный оскал, демонстрирующий белые зубки, показавшиеся из-под привлекательных коралловых губ, был прекрасен.
Я невольно вспомнил свою ненаглядную, когда мы изредка ссорились с ней. Она тоже могла в порыве гнева легко запустить в меня тяжелой кружкой, или огреть в сердцах крепкой деревянной скалкой или сковородой по горбу. Но делала она все это искренне любя! Зато, какие невероятные ночи нас ждали после непременного примирения… Эх, когда же я вновь смогу встретиться со своей ненаглядной? Когда смогу зглянуть в её искрящиеся глаза и бесконечно долго любоваться её непередаваемой улыбкой? А затем крепко сжать в объятиях, оторвать от земли и подарит ей поцелуй? Несмотря ни на что, я надеялся и верил, что этот момент непременно наступит!
— Да откуда же вы такие взялись? — вырвал меня из воспоминаний возмущенный возглас Малыги, располосованную и кровоточащую физиономию которого словно кошки драли.
Да и сама кошечка, такая же гибкая, хищная и стремительная, не отпускала своим вниманием уже воющего пьянчугу, нанося ему очередную кровавую, пускай и совместимую с жизнью травму. Не имея больше сил сдерживать беснующуюся девчонку, Лекаришка замахнулся, решив одним ударом закончить схватку. Пусть он и был маловат и худощав, но все-таки он — мужик, как ни крути. А допустить такого не мог уже я.
— Ах ты, козел драный! — Первуха, оказавшийся порасторопнее старикана, первым подскочил к Малыге, перехватывая его руку, занесенную для удара. — Беззащитных девушек бить?
— Да какая же она беззащитная? — огрызнулся урод.
Но пацан не стал слушать тупых объяснений и от всей души заехал уроду в ухо.
— Так его, мелкий! — удовлетворённо прокаркал я, наблюдая, как алкаш покачнулся от удара, забыв обо всем на свете. — А я еще и добавлю!
— Сама добавлю! — Ощерилась девчушка, с размаху закатав выродку маленьким, но крепким кулачком во второе ухо.