Позывной Верити

Вейн Элизабет

Довольно щедрая подачка за один набор кодов, а в дополнение к предательству я пообещала фон Линдену свою душу, но не думаю, что он воспринял это всерьез. Как бы то ни было, какое счастье писать что-то кроме кодов. Ужасно надоело выводить коды. Только перенеся все эти списки на бумагу, я осознала, насколько много кодировок знаю.

Эта мысль приятно радует.

ТУПЫЕ НАЦИСТСКИЕ УБЛЮДКИ.

Просто я проклята. Целиком и полностью проклята. В итоге, вне зависимости от того, что я сделаю, меня пристрелят, потому что именно так поступают с вражескими агентами. Мы обходимся с ними точно так же. Если вы не пристрелите меня после того, как я допишу это признание, и я вернусь домой, то меня все равно осудят и расстреляют как предателя. Но

я смотрю вперед, на этот темный и тернистый путь, и понимаю, что сотрудничество — лучший способ его избежать. Что меня ждет в будущем — керосин в глотке и поднесенная к губам спичка? Скальпель и кислота, как у мальчика из Сопротивления, который отказывается говорить? Полутрупом меня затолкают в вагон для скота, вместе с двумя сотнями других отчаявшихся, и повезут Бог весть куда, чтобы мы умерли от жажды, прежде чем доберемся? Нет, этот путь не для меня. Слишком легкий. Он для тех, кто боится смотреть вперед.

Я буду писать по-английски. На французском мне не хватает словарного запаса, а свободно писать по-немецки я не умею. Кому-то придется переводить Гауптштурмфюреру фон Линдену; Фрёйлин Энгель может заняться этим. Она очень хорошо говорит по-английски. Именно она объяснила мне, что петролеум и керосин — одно и то же. Дома мы называем его керосином, но у американцев он петролеум, и это слово более или менее так же звучит на французском и немецком.

(Какая, собственно, разница — керосин, петролеум... Мне все равно слабо верится, что вы можете себе позволить потратить на меня литр керосина. Или вы достаете его на черном рынке? А как отчитаетесь за этот литр? «Литр взрывоопасного топлива на пытки британской шпионки». В любом случае, я приложу все усилия, чтобы избавить вас от таких затрат.)

Первым пунктом в очень длинном списке того, что я должна рассказать, оказалось расположение Британских Воздушных Войск для вторжения в Европу. Фрёйлин Энгель подтвердит, что я взорвалась смехом, прочитав это. Вы действительно думаете, что я, черт возьми, знаю, где Союзные Силы планируют вторжение в оккупированную нацистами Европу? Я в Управлении Специальными Операциями только потому, что знаю французский и немецкий и неплохо сочиняю истории, а сейчас я и вовсе в штаб-квартире Гестапо³ в Ормэ и понятия не имею, что происходит за этими стенами. Примите во внимание тот факт, что люди, обучавшие меня, только поощряли мое блаженное неведение того, где находятся аэродромы, чтобы я не могла рассказать этого в случае, если вы меня схватите; не забывайте еще и того, что мне даже не сообщили название аэропорта, с которого мы взлетали, направляясь сюда, и осмелюсь напомнить, во Франции я пробыла меньше сорока восьми часов, прежде чем меня сбил французский фургон, полный курей, потому что, переходя дорогу, я посмотрела не в ту сторону. Ситуация лишь показывает, насколько вы, гестаповцы, хитры. «Эта девушка, которую я вытащил из-под колес, где ее ждала верная смерть, ожидала левостороннего движения. Должно быть, она британка и, похоже, только что десантировалась на территорию оккупированной Франции. Нужно арестовать ее, как шпионку».

Поэтому у меня абсолютно не было чувства направления; для некоторых здесь присутствующих это ТРАГИЧЕСКОЕ УПУЩЕНИЕ, и мне нет смысла пытаться направлять вас к любым существующим взлетным полосам. По крайней мере, пока кто-нибудь не даст мне координаты. Я, конечно, могла бы придумать их и, ручаюсь, была бы довольно убедительна, но в конце концов вы все равно поймаете меня на лжи.

Также я должна была рассказать о типах самолетов, используемых в операциях. Господи, до чего забавный список. Если бы я знала, или хотя бы, черт возьми, интересовалась типами самолетов, то была бы пилотом Вспомогательного Воздушного Транспорта, как Мэдди — пилот, доставивший меня сюда, или работала бы слесарем, или механиком. Выдавать факты и цифры Гестапо оказалось не так уж страшно. (Я не буду снова упоминать о своей трусости, потому что начинаю чувствовать себя непотребной. К тому же не хочу, чтобы вам стало скучно и чтобы эту замечательную бумагу отобрали и снова окунали меня лицом в таз с ледяной водой, пока я не потеряю сознание.)

Нет, погодите-ка, я знаю некоторые типы самолетов. Расскажу вам о них, начиная с Большой Гарпии. Это первый самолет, на котором летала моя подруга Мэдди. На самом деле, это первый самолет, в который Мэдди садилась и к которому приближалась. И история

о том, как я здесь оказалась, начинается с Мэдди. В жизни не подумала бы, что окажусь здесь с ее картой национальной регистрации и лицензией пилота вместо собственного удостоверения личности, но, если я расскажу вам о Мэдди, вы поймете, почему мы прилетели сюда вместе.

Типы самолетов

Полное имя Мэдди — Маргарет Бродэтт. У вас есть ее удостоверение, вы знаете ее имя. Бродэтт — не северно-английская фамилия, думаю, скорее, русская, потому что ее дедушка был из России. Но Мэдди была родом из Стокпорта⁴. В отличие от меня, у нее было великолепное чувство направления. Она умела ориентироваться по звездам и считывать координаты, но, думаю, всему этому она научилась, потому что дедушка подарил ей на шестнадцатилетие мотоцикл. В этом была вся Мэдди — на мотоцикле сбегавшая из Стокпорта по разрушенной дороге к верховинным болотам Пеннин⁵. Пеннинские горы окружали Стокпорт со всех сторон — зеленые и сверкающие от движущихся облаков и солнечных лучей, скользящих над головой, как в цветном синематографе⁶. Знаю об этом, потому что на выходных останавливалась у Мэдди и ее бабушки с дедушкой, а Мэдди возила меня на мотоцикле к Темному Пику — то был один из самых прекрасных полудней в моей жизни. Стояла зима, и солнце вышло лишь на несколько минут, а мокрый снег шел, не прекращая — погода была нелетная, поэтому ей дали три дня выходных. Но на эти несколько минут Чешир стал сверкающим и зеленым. Дедушка Мэдди был хозяином магазина мотоциклов, и каждый раз, когда я приезжала, специально покупал бензин на подпольных складах. Я рассказываю об этом (хоть это и не имеет никакого отношения к типам самолетов) в доказательство того, что я знаю, о чем говорю, описывая, как чувствовала себя Мэдди, находясь в одиночестве на вершине мира, в окружении четырех ветров и гула двух двигателей, над Чеширскими равнинами и зелеными полями, с красными дымоходами, брошенными к ее ногам, как одеяло для пикника в шотландскую клетку.

У Мэдди была подруга по имени Берил, которая бросила школу и летом 1938 года работала на хлопчатобумажном комбинате; они любили по воскресеньям выбираться на пикник на мотоцикле Мэдди, потому что это была единственная их возможность увидеться. Берил ездила, крепко обвив талию Мэдди руками, как делала я. Для нас с Берил не было очков, хотя у Мэдди были. И в одно конкретное июньское воскресенье они ехали, пачкая голые колени, вверх по переулку между каменных стен, которые построили предки Берил, к концу Хайдаун Райз. В тот день была порвана лучшая юбка Берил, и ее отец заставил за нее заплатить из жалованья за следующую неделю.

— Люблю твоего дедушку, — закричала Берил Мэдди на ухо. — Мне бы такого. (И мне.) Спасибо за то, что он додумался подарить тебе на день рождения Бесшумного Красавчика!

— Не такой уж он и бесшумный, — бросила Мэдди через плечо. — Он достался мне подержанным, а сейчас ему и вовсе лет пять. В этом году пришлось перебирать двигатель.

— Разве твой дедушка не починил бы его?

— Он даже не отдавал мне его до тех пор, пока я не собрала мотор. Я должна была сделать это сама, иначе он бы мне не достался.

— Все равно я люблю его, — воскликнула Берил.

Они рванули мимо высокой зеленой лесополосы Хайдаун Райз, вдоль тракторной колеи, из-за которой чуть не съехали с каменной кладки прямо в болото. Я помню и знаю, каково это, то и дело из-за угла или холма мелькали пустынные зеленые гребни Пеннин, беззаботно тянувшиеся на запад, или заводские трубы Южного Манчестера, исчерчивающие голубое северное небо черными полосами дыма.

— Все-таки ты что-то умеешь, — прокричала Берил.

— Что?

—У тебя есть умения.

— Чинить двигатели! — завопила Мэдди.

— Это умение! Лучше, чем установка челноков.

— Тебе платят за челноки, — закричала Мэдди в ответ. — А мне нет. — Дорога впереди была изборождена выбоинами, заполненными дождевой водой, и выглядела, как горы с горными озерами в миниатюре. Мэдди сбавила скорость и вынуждена была остановиться. Она опустила ноги на землю, юбка задралась до бедра, а во всем теле до сих пор чувствовалась надежность Красавчика и размеренный гул двигателя. — Кто нанимает девушек чинить моторы? — сказала Мэдди. — Бабушка хочет, чтобы я научилась печатать. Так, по крайней мере, можно заработать.