Прачечная, стирающая печали

Джи Юн Ким

Хотя цветы вишни уже опали с деревьев, выстроившихся вдоль улицы, листья сияли яркой зеленью, как будто их подкрасили. Мира вспотела, неся в руках мягкое одеяло из микрофибры, но прохладный ночной ветерок охлаждал ее, бодрил и поднимал настроение.

Наконец она открыла дверь прачечной, в которой так давно не была, и увидела на столе рядом с ежедневником коричневый горшок с помидорами черри. Помидоры еще не созрели, но среди них было несколько красноватых. Мира предположила, что горшок оставил пожилой господин, который, судя по всему, и ответил на ее

сообщение. Она открыла ежедневник. Под ответом было продолжение, написанное тем же почерком.

«Это куст с помидорами из моего сада. Почва хорошая, деревенская, поэтому куст будет расти в любом месте, куда вы его поставите. Главное – хорошенько его поливать. Подождите совсем немного, и помидоры созреют. Даже в жизни таких крошек наступает время, когда они достигают пика своего вкуса. Совсем как люди, вы не находите? После того как горечь и кислинка проходят, жизнь становится сладкой. Просто подождите еще немного. Это время обязательно наступит! Куда бы ни привела вас жизнь, желаю вам всегда оставаться здоровой».

Длинные горизонтальные штрихи напомнили Мире о пожилом господине, в сознании промелькнуло теплое и успокаивающее присутствие, наложившееся на лицо отца, недавно перенесшего операцию. На глаза навернулись слезы. Они потекли по щекам и упали на страницу, размазывая слова. Мира торопливо закрыла дневник и вытерла нос рукавом.

На двери звякнул колокольчик, и в прачечную вошел пожилой господин. В одной руке он держал поводок, в другой – тонкое летнее одеяло. Мира поспешно вытерла щеки и встала. Господин Чан хотел было сделать вид, что ничего не заметил, но, увидев, что Мира не может справиться со слезами, сказал:

– Помидоры черри очень круглые, правда?

– Да…

Господин Чан не хотел спугнуть Миру, поэтому он положил одеяло в стиральную машину и завел непринужденный разговор:

– Я уже достал летнее одеяло. В последние дни резко потеплело. Говорят, что Корея перестала быть страной с четким делением на четыре времени года. Похоже, так оно и есть.

Глаза Миры расширились. Она склонила голову перед господином Чаном в знак благодарности:

– Спасибо вам. Большое спасибо. Я очень ценю это.

Господин Чан улыбнулся, как бы говоря, что все в порядке.

– Что вы, мне даже неловко. Эти помидоры из моего сада. Не так уж дорого они мне обошлись, чтобы вы так меня благодарили…

– Они придали мне сил, – решительно перебила Мира, и впервые за долгое время голос ее звучал ясно и твердо. – Ваши слова придали мне сил. Я была благодарна за то, что меня кто-то выслушал. С тех пор как я стала сидеть дома и воспитывать ребенка, не было никого, кто бы меня выслушал. С мужем мы говорили только о нашем ребенке, и мне казалось, что я разучилась говорить о себе. В супермаркетах – месте, куда я хожу чаще всего, – меня спрашивают только: «У вас есть карта магазина?» Вы – первый человек, который спросил о моей жизни…

У господина Чана сжалось горло, когда он слушал захлебывающийся от эмоций голос Миры.

– Спасибо вам. Теперь, когда мы переезжаем, я, наверное, больше

не смогу сюда приходить… – Мира запнулась, пытаясь сдержать слезы, и тогда господин Чан ответил:

– Мое послание было не вопросом, а утверждением. Утверждением, что у вас будет все хорошо. Вы ведь знаете разницу между вопросительным и восклицательным знаками?

Пока господин Чан говорил, Мира всхлипывала все громче и громче. В следующую секунду дверь прачечной распахнулась. Ночью Нахи снова описалась и бросилась искать маму. Учхоль привел ее в прачечную.

– Мама! Почему ты плачешь?

– Что случилось, дорогая?

Нахи, на глазах которой мгновенно выступили слезы, посмотрела на господина Чана и спросила:

– Мама, дедушка тебя отругал?

От этого невинного вопроса лицо господина Чана озарилось улыбкой. Он подумал о своем внуке Сучхане, который до позднего вечера усердно занимается в английской академии, готовясь к учебе в Америке.

– Нет, мама плачет, потому что она счастлива. Мама плачет от радости, – сказала Мира, и Нахи с облегчением обняла ее.

Потом девочка потрогала куст стоящих перед ними помидоров:

– Ух ты! Помидорки!

– Это подарок от дедушки. Мы должны сказать ему спасибо.

Нахи низко поклонилась господину Чану и сказала: «Спасибо». Учхоль с недоумением наблюдал за развернувшейся перед ним сценой.

– Дорогая, что происходит?

– Расскажу, когда вернемся домой.

Тут Нахи увидела лежащий на столе дневник и вслух прочитала:

– «Я не хочу жить. Почему жизнь такая трудная?» А? Это мамин почерк…

Покраснев от смущения, Мира растерянно переводила взгляд с Учхоля на Нахи. Господин Чан тоже смотрел между ними.

– А, это…

– Мама, ты не хочешь жить? Это потому, что я по ночам писаюсь и ты устала?

Нахи расплакалась прежде, чем успела договорить. Учхоль тяжело вздохнул, словно напрочь позабыв о присутствии господина Чана. Господин Чан не знал, что сказать или сделать, и даже Чиндоль замер, почувствовав напряженную атмосферу, и теперь только медленно моргал.

– Мира, что нам делать, если ты не хочешь жить? Разве люди живут потому, что это весело? Или потому, что хотят? Если тебе тяжело из-за ситуации с жильем, то можно поискать квартиру поменьше. Нам хватит двух комнат, больше не нужно. Я буду брать больше подработок. Нахи еще мала, и…

– Думаешь, сейчас мы живем хорошо? У нас всего две комнаты. Наша спальня и комната Нахи. Одежда, книги и игрушки Нахи валяются по всему дому, потому что их некуда положить. В комнате не помещается даже письменный стол, поэтому, когда приходят репетиторы, нам приходится ставить стол в спальне. Разве не так?

– Но если тебе нравится этот район…

– Я думала, что в этом году смогу вернуться на работу! Я бы работала, зарабатывала деньги и забирала Нахи из школы. Я не хочу постоянно слышать жалобы о том, как ты устал, и не хочу постоянно требовать: «Деньги, деньги, деньги!» – выкрикнула Мира, словно выплескивая скопившиеся внутри нее чувства.