Прачка-герцогиня

Лепеллетье Эдмон

– Главное – мою табакерку!

Покончив с этим, они последовали за императрицей, которая повела приглашенных в соседний салон, где был накрыт ужин.

II

Злословие и сплетни в адрес Екатерины Лефевр не прекратились и с переходом общества в столовую.

Королева неаполитанская Каролина и ее сестра Элиза собрали вокруг себя кое-кого из добрых друзей, которые надрывались в насмешках по поводу новоявленной герцогини, припомнив следующий пикантный анекдот.

Однажды исчез очень красивый бриллиант, который хранился у Екатерины в шкатулке с драгоценностями. Она очень быстро заметила эту пропажу

и заподозрила полотера, так как только он один и мог пробраться в комнату, где был этот ларчик. Рыцарь вощения полов энергично отпирался. «Обыскать его!» – приказал полицейский агент, которого позваи слуги из боязни, чтобы не заподозрили и их. Полотера обыскали по всем правилам искусства, его даже раздели донага, но ничего не нашли.

– Эх, дети мои! Ничего-то вы в этом не понимаете! – сказала Екатерина, присутствовавшая при обыске. – Если бы вам пришлось, подобно мне, видеть за работой Сен-Жюста, Леба, Приера и других комиссаров конвента, которым чуть не ежеминутно приходилось обыскивать солдат, сержантов и даже полковников, мародерствовавших среди населения, тогда вы знали бы, что для мошенников существуют другие тайники, кроме карманов, чулок и шляп. Ну-ка, пустите меня!

И затем с обычной бесцеремонностью, которая могла бы показаться очень смешной, если бы в данном случае дело не грозило кончиться для обыскиваемого трагически, Екатерина лично принялась обыскивать раздетого донага полотера и вскоре вытащила украденный бриллиант из такого интимного отверстия, что полицейскому даже в голову не пришло искать.

Это приключение наделало много шума, и добрые души из придворных дам не могли удержаться от смеха, когда в ответ на их лицемерно участливые просьбы Екатерина наивно рассказала им все детали своего обыска.

Элиза хотела доставить себе и обществу удовольствие, заставив герцогиню рассказать эту историю в присутствии императрицы. Она постаралась навести Екатерину на эту тему, и та уже была готова попасть в расставленную ей ловушку, когда легкое покашливание заставило ее обернуться.

Она увидала, что стоявший в нескольких шагах от нее Фушэ нервно барабанил по табакерке.

«Черт возьми! Он мне кричит „огонь“! Значит, я опять чуть-чуть не сделала глупости! Хорошо, что Фушэ предупредил меня. Я считаю его канальей чистейшей воды, но он все же может дать хорошее указание», – подумала Екатерина и, будучи очень умной и смелой, решила сейчас же проучить всех этих псевдовеликосветских дам, которые стали богатыми и сановитыми только благодаря милостям Наполеона.

Она подошла к кружку насмешниц и, глядя в упор на Каролину и Элизу, сказала им со смутившей их иронией:

– Черт возьми, ваше величество и вы, ваша светлость, вы делаете слишком много чести такой бедной женщине, как я, разговаривая о том, как мне удалось поймать воришку… опасного вора, злодея-вора, лакея, полотера, который не был ни маршалом, ни королем, ни родственником императора. Таких бездельников только и ловят, других же берегут, перед ними пляшут, приседают! Нет, ей-Богу, я была не права, что не оставила украденного бриллианта этому несчастному, раз столько коронованных воришек спокойно грабят империю и делятся между собой награбленным у бедной Франции добром!

Слова Екатерины произвели громовое впечатление на блестящую свиту неаполитанской королевы. Фушэ подошел поближе и бешено забарабанил пальцами по табакерке.

Но Екатерина закусила удила, она не хотела останавливаться и, притворяясь глухой к предупреждениям Фушэ, продолжала, в упор глядя на пришедших в ужас дам:

– Да, да, император слишком добр,

слишком слаб! Он, который не знает, что такое деньги, он, воздержанный, экономный, способный прожить на капитанское жалованье, дает всем проходимцам, которых его милость подняла из рядов подонков общества, возможность грабить, воровать, открыто разорять нацию и утаивать народные деньги. Да, да, не полотеров, которые пользуются драгоценностями, брошенными в комнате, а маршалов и королей, созданных императором, следовало бы обыскать как следует, раздеть донага!

Голос Екатерины дрожал от злобы. Сильная непоколебимой честностью Лефевра, Екатерина Сан-Жень полными пригоршнями кидала правду прямо в лицо нахалкам, проходимцы-мужья которых грабили империю, дожидаясь, пока можно будет изменить императору.

Каролина неаполитанская была смела, да и гордость от сознания, что она королева, еще больше придавала ей храбрости.

– Герцогиня, вероятно, хотела бы вернуть нас к эпохе республиканских добродетелей! – сказала она с презрительным смехом. – О, вот-то были славные времена, когда все говорили друг другу «ты», а человек, слишком часто мывший руки, уже вызывал подозрение!

– Не смейте оскорблять солдат республики! – промолвила Екатерина дрожащим голосом, – они все были героями, как Лефевр! Они сражались не так, как сражаются ваши мужья, ваши любовники, – ради чинов, привилегий, майоратов, ради возможности нажиться за счет народных денег. Солдаты республики сражались, чтобы освободить угнетенный народ, чтобы разбить оковы рабства, прославить Францию и защитить свободу. Те, кто явился после них, сражаются тоже храбро, но их привлекает не сама слава, а то, что она может принести. Они ищут лишь добычи, которая загромождает фургоны кавалеристов, предводительствуемых – правда, с большой отвагой – вашим королем Мюратом. Император не видит, что в тот день, когда войскам придется думать не о наживе, а о том, как защищать родину, когда им придется бороться за опустошенный Эльзас, быть может, даже за Шампань, – все эти славные победители потребуют отдыха. Никто из них не захочет сражаться за отечество ради одной только чести; все потребуют мира, все заголосят, что Франция истощена, что ей необходим отдых. Да, нашему дорогому императору еще придется пожалеть о солдатах республики! Когда в минуту опасности он будет искать вокруг себя друзей, то найдет только мужей королев, которым очень важно будет прежде всего сохранить случайно добытые ими троны!

Каждое слово было пощечиной для смущенных принцесс. Элиза резко встала и сказала Каролине:

– Пойдем отсюда, сестра; мы не умеем разговаривать на одном языке с прачкой, которую слабость нашего брата сделала герцогиней!

Обе они покинули зал с оскорбленным видом и сухим поклоном императрице, которая не могла понять, из-за чего рассердились ее свояченицы.

Фушэ подошел к Екатерине и сказал с легкой улыбкой:

– Вы говорили немножко слишком резко, герцогиня! Ведь я изо всех сил барабанил тревогу на табакерке! Но вы понеслись, и ничего не могло бы остановить вас!

– Не беспокойтесь, господин Фушэ, – спокойно произнесла Екатерина, – я лично расскажу все императору, и когда он узнает, как все это произошло, он только похвалит меня!

III

22 июня 1807 года Франция торжествовала победу. Лефевр взял Данциг; 14 июня Наполеон нанес поражение русской армии при Фридланде, а Сульт овладел Кенигсбергом.

14 июня была славная годовщина, и суеверный Наполеон назначил генеральное сражение на это чис-бо, бывшее днем Маренго.