Прагматическая логика
Шрифт:
Другое дело – автобус. Он может изменить маршрут, объехать препятствие, если надо – развернуться и поехать назад. У него маневров куда больше, чем у трамвая!
Так и человек-автобус. Он может достигать цели различными способами, не мытьем, так катанием! Он может разумно следовать чужим советам и отказаться от каких-то неудачных действий, даже если только что твердо решил их осуществить. Человек-автобус – идеальный клиент для бизнес-консультантов.
Это различие между людьми я для себя объясняю соотношением осознанных и бессознательных установок, регулирующих поведение человека. Именно человеку-трамваю присуще доминирование бессознательных установок.
Каждый из нас, очевидно сталкивался, как минимум, с двумя типами таких людей:
Человек успокоившийся, не склонный менять свой образ жизни, скромно оценивающий свой личный потенциал – мол, «Знать, судьба такая!»
Человек, склонный оправдывать свое поведение и видеть причину своих неудач в других людях. Как говорят, глядит в окно, а не в зеркало. А в случаях удач смотрит в зеркало, а не в окно. А надо бы наоборот!
Напомню,
Именно наше неосознанное поведение, поведение под влиянием неосознанных установок, мы и считаем интуитивным. И оно может быть как успешным («И как это я интуитивно почувствовал!»), так и не успешным – («Интуиция подвела!»)
4
Прагматическая логика
Целью применения прагматической логики является достижение чувства правоты.
Хотя люди, особенно находясь в эмоциональном возбуждении, иногда искренне путают правоту с истиной, правота, однако, вовсе не обязательно совпадает с истиной.
Солдаты враждующих армий стреляют друг в друга, и при этом и те, и другие могут чувствовать свою правоту.
Смысл применения прагматической логики состоит в получении роли человека, который прав здесь и теперь – прав, как минимум, в собственных глазах, а как максимум – в глазах всех участников ожесточенного спора, дискуссии или вполне милого обсуждения в кругу приятелей или приятельниц. При этом всегда имеют место и неправые – либо кто-то из участников, либо конкретные отсутствующие, либо некие третьи лица.
Наличие неправых в ситуации правоты правых является еще одним существенным отличием правоты от истины. Для истины нет необходимости в существовании не-истины.
Например, когда человек посмотрел на часы и сообщил, что сейчас час дня, мы воспринимаем это как истину, и нам не придет в голову утверждать, что он прав. А вот если он взглянет на солнце и скажет, что сейчас час дня, то мы, тоже взглянув на солнце, можем сказать, что, пожалуй, он прав. А можем сказать, что, по нашему мнению, судя по солнцу, все же еще нет часа!
Ценность чувства правоты в том, что человек, ощущающий себя правым, при прочих равных сильнее и успешнее того, кто ощущает себя неправым. Именно на этом феномене основывался такой социальный институт, как дуэль.
Подобно тому, как силы и отвага животного, защищающего свою территорию, значительно возрастают, человек, борющийся за правое дело, становится сильнее и отважнее. Поэтому, при прочих равных, у правого человека больше шансов выиграть дуэль, чем у неправого.
Вот, например, как описывает дуэль правого и неправого Михаил Юрьевич Лермонтов в романе «Герой нашего времени»:
Площадка, на которой мы должны были драться, изображала почти правильный треугольник. От выдавшегося угла отмерили шесть шагов и решили, что тот, кому придется первому встретить неприятельский огонь, станет на самом углу, спиною к пропасти; если он не будет убит, то противники поменяются местами.
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать… Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто не заключал таких условий с своею совестью?
– Бросьте жребий, доктор! – сказал капитан.
Доктор вынул из кармана серебряную монету и поднял ее кверху.
– Решетка! – закричал Грушницкий поспешно, как человек, которого вдруг разбудил дружеский толчок.
– Орел! – сказал я.
Монета взвилась и упала звеня; все бросились к ней.
– Вы счастливы, – сказал я Грушницкому, – вам стрелять первому! Но помните, что если вы меня не убьете, то я не промахнусь – даю вам честное слово.
Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство – выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка.
– Пора! – шепнул мне доктор, дергая за рукав, – если вы теперь не скажете, что мы знаем их намерения, то все пропало. Посмотрите, он уж заряжает… если вы ничего не скажете, то я сам…
– Ни за что на свете, доктор! – отвечал я, удерживая его за руку, – вы все испортите; вы мне дали слово не мешать… Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит…
Он посмотрел на меня с удивлением.
– О, это другое!.. только на меня на том свете не жалуйтесь…
Капитан между тем зарядил свои пистолеты, подал один Грушницкому, с улыбкою шепнув ему что-то; другой мне.
Я стал на углу площадки, крепко упершись левой ногою в камень и наклонясь немного наперед, чтобы в случае легкой раны не опрокинуться назад.
Грушницкий стал против меня и по данному знаку начал поднимать пистолет. Колени его дрожали. Он целил мне прямо в лоб…
Неизъяснимое бешенство закипело в груди моей.
Вдруг
– Не могу, – сказал он глухим голосом.
– Трус! – отвечал капитан.
Выстрел раздался. Пуля оцарапала мне колено. Я невольно сделал несколько шагов вперед, чтоб поскорей удалиться от края.
– Ну, брат Грушницкий, жаль, что промахнулся! – сказал капитан, – теперь твоя очередь, становись! Обними меня прежде: мы уж не увидимся! – Они обнялись; капитан едва мог удержаться от смеха. – Не бойся, – прибавил он, хитро взглянув на Грушницкого, – все вздор на свете!.. Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка!
После этой трагической фразы, сказанной с приличною важностью, он отошел на свое место; Иван Игнатьич со слезами обнял также Грушницкого, и вот он остался один против меня. Я до сих пор стараюсь объяснить себе, какого роду чувство кипело тогда в груди моей: то было и досада оскорбленного самолюбия, и презрение, и злоба, рождавшаяся при мысли, что этот человек, теперь с такою уверенностью, с такой спокойной дерзостью на меня глядящий, две минуты тому назад, не подвергая себя никакой опасности, хотел меня убить как собаку, ибо раненый в ногу немного сильнее, я бы непременно свалился с утеса.
Я несколько минут смотрел ему пристально в лицо, стараясь заметить хоть легкий след раскаяния. Но мне показалось, что он удерживал улыбку.
– Я вам советую перед смертью помолиться Богу, – сказал я ему тогда.
– Не заботьтесь о моей душе больше чем о своей собственной. Об одном вас прошу: стреляйте скорее.
– И вы не отказываетесь от своей клеветы? не просите у меня прощения?.. Подумайте хорошенько: не говорит ли вам чего-нибудь совесть?
– Господин Печорин! – закричал драгунский капитан, – вы здесь не для того, чтоб исповедовать, позвольте вам заметить… Кончимте скорее; неравно кто-нибудь проедет по ущелью – и нас увидят.
– Хорошо, доктор, подойдите ко мне.
Доктор подошел. Бедный доктор! он был бледнее, чем Грушницкий десять минут тому назад.
Следующие слова я произнес нарочно с расстановкой, громко и внятно, как произносят смертный приговор:
– Доктор, эти господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет: прошу вас зарядить его снова, – и хорошенько!
– Не может быть! – кричал капитан, – не может быть! я зарядил оба пистолета; разве что из вашего пуля выкатилась… это не моя вина! – А вы не имеете права перезаряжать… никакого права… это совершенно против правил; я не позволю…
– Хорошо! – сказал я капитану, – если так, то мы будем с вами стреляться на тех же условиях… Он замялся.
Грушницкий стоял, опустив голову на грудь, смущенный и мрачный.
– Оставь их! – сказал он наконец капитану, который хотел вырвать пистолет мой из рук доктора… – Ведь ты сам знаешь, что они правы.
Напрасно капитан делал ему разные знаки, – Грушницкий не хотел и смотреть.
Между тем доктор зарядил пистолет и подал мне. Увидев это, капитан плюнул и топнул ногой.
– Дурак же ты, братец, – сказал он, – пошлый дурак!.. Уж положился на меня, так слушайся во всем… Поделом же тебе! околевай себе, как муха… – Он отвернулся и, отходя, пробормотал: – А все-таки это совершенно против правил.
– Грушницкий! – сказал я, – еще есть время; откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все. Тебе не удалось меня подурачить, и мое самолюбие удовлетворено; – вспомни – мы были когда-то друзьями…
Лицо у него вспыхнуло, глаза засверкали.
– Стреляйте! – отвечал он, – я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места…
Я выстрелил…
Когда дым рассеялся, Грушницкого на площадке не было. Только прах легким столбом еще вился на краю обрыва.
Все в один голос вскрикнули.
– Finita la comedia! – сказал я доктору.
Если благодаря применению прагматической логики человек может заразить чувством своей правоты и окружающих, то у него появляются реальные шансы получить от них моральную, а то и физическую поддержку в борьбе со своим противником.
Прагматическая логика в своих фрагментах очень похожа на эклектическую, однако между ними имеется принципиальная разница.
Эклектическая логика может употребляться без какого-либо диалога со слушателем или читателем, поскольку она, пусть необоснованно, но претендует на то, что имеет дело с истиной.
А прагматическая логика претендует на чувство своей правоты и неправоты оппонента, поэтому оказывается самой подходящей логикой для ведения конфликтного диалога с оппонентом. Разумеется, конфликт может быть не обязательно серьезным – он может быть игровым и шутливым, но сути дела это не меняет!
Прагматическая логика вбирает в себя любые элементы всех ранее упомянутых логик – и формальной, и эклектической, и интуитивной, лишь бы это способствовало чувству правоты. Она не слишком церемонится, ей нужна победа в споре!
5
Прагматическая логика и духовная сила
Состояние правоты – это психологическое состояние; оно может иметь, а может и не иметь никакой связи с фактами и тем, что подразумевается под объективной истиной.
Каждый переживал это замечательное состояние правоты, равно как переживал и состояние прямо противоположное – состояние собственной неправоты, когда в силу обстоятельств был вынужден защищать ту позицию, с которой сам внутренне не был согласен, заминался и испытывал желание отвести глаза от оппонента.