Прах и тень
Шрифт:
— Несомненно. Вот и служитель церкви. Давайте присоединимся к траурной процессии.
Приходской священник, тяжело дыша, подошел к тележке. Его гладкое, лоснящееся лицо было угрюмо, из-под пальто выглядывал белый пасторский воротничок. Мы шли на некотором расстоянии от тела покойной, достаточно далеко, чтобы избежать лишних пересудов, но настолько близко, чтобы слышать тихие голоса остальных участников процессии. Без сомнения, Холмс с его обостренными чувствами различал слова даже лучше меня.
— Не слишком впечатляющее зрелище, — заметил светловолосый
— Сам знаешь, у Лиз не было родственников, — отозвалась укутанная шалью молодая женщина в черной соломенной шляпе.
— Она постоянно жила в нужде. Ей никогда не везло.
— По крайней мере, ее не разрезали на куски, как ту, другую девушку. Все-таки не такая страшная участь.
— Если бы не мысли о том, чья же очередь следом, я бы смогла снова наконец спокойно спать, — сказала другая женщина. Чувствовалось, что она вот-вот разрыдается. — Прошлой ночью крыса как выскочит на аллею, я аж завизжала от страха.
— Ну, я не такая. Тесаку непросто будет поймать меня в темном углу.
— Сегодня — да, но назавтра тебе захочется глотнуть джина, и где тебя тогда искать?
— Где-нибудь на Уайтс-роу с задранными на голову юбками.
— Оставь Молли в покое, Майкл.
— Он прав. Молли, как и всех нас, так и тянет на улицу.
Мы пришли на отдаленный участок кладбища, где, казалось, поработали не могильщики, а гигантские кроты. Земля была перевернута, кучка свежего грунта лежала рядом с ямой глубиной шесть футов и примерно такой же длины. Надгробных памятников нигде не было: увиденное прискорбным образом напомнило мне сделанные наспех военные захоронения.
— Это здесь, Хоукс? — спросил священник.
— Вот ее могила, — проворчал владелец похоронного бюро. — Участок один пять пять ноль девять.
Священник, не теряя времени даром, скороговоркой прочитал заупокойную молитву, в то время как Хоукс и кладбищенский служитель взяли с тележки завернутое в саван тело и опустили в могилу.
— Элизабет Страйд была неимущей, — тихо сказал мой друг, — и ее хоронят за счет прихода. И все же больно осознавать, что человеческое существо, и без того страдавшее без меры, вот так завершает свой земной путь.
Церемония закончилась, и немногие присутствовавшие быстро разошлись. Остался только рыжеволосый темноглазый мужчина средних лет, казавшийся скорее разъяренным, чем объятым скорбью. Он поднял с земли камень и бросил в распорядителя похорон Хоукса с криком:
— Я относился к этой женщине как к королеве, а вы швыряете землю в ее могилу, словно она дохлая собака, которую бросили в реку!
— Идите прочь! — огрызнулся Хоукс. — Я исполняю свои обязанности, именно за это мне платят. А если вам не нравится, хороните ее сами.
Мужчина с безумными глазами прошел мимо нас. Тут его взгляд упал на закругленный шлем и полосатый нарукавник [20] констебля. Рыжеволосый приостановился, угрожающе бормоча вполголоса:
— Будь я копом, патрулирующим Уайтчепел
— Уходите отсюда, мистер, — отозвался полицейский. — Мы делаем что в наших силах.
— Тогда возьмите нож и полосните им по своей драгоценной глотке!
— Вы пьяны, и, если не успокоитесь, придется вас арестовать.
20
Полосатая лента на обшлаге полицейского в течение долгих лет служила его отличительным знаком (прим. автора).
— Лучше разыщите того, кто убил Лиз, а если не можете, убирайтесь к черту!
— А кто вы, сэр, позвольте спросить? — вмешался Шерлок Холмс.
— Майкл Кидни, — ответил скандалист, с трудом сохраняя равновесие. — Я был ее мужем и непременно найду убийцу, пока вы, свиньи, роетесь носом в грязи.
— А, владелец висячего замка! — воскликнул сыщик. — Скажите, она полюбила вас до того, как вы заперли ее на ключ, или после?
— Ах ты дьявол! — прорычал Кидни. — Она порывалась бросить меня, только когда была пьяна. А кто вы такой и откуда так много знаете?
— Меня зовут Шерлок Холмс.
— Ах вот оно что! — Кидни распалился еще больше. — Я слышал, что, возможно, Потрошитель — это вы и есть!
— Да, были такие обвинения.
— Так что тогда вы делаете на ее похоронах?
— Вас это не должно беспокоить. Послушайте мой совет, Кидни, не лезьте не в свое дело.
— Пришли полюбоваться на свою работу?! — завизжал он. — Злорадствуете, насмехаетесь над Богом и теми, кто любил ее?
Кидни, растрепанный и неистовый, замахнулся кулаком на Холмса, но мой друг без труда уклонился от удара. Я бросился к негодяю, чтобы схватить его за руки, но тут вмешался полицейский, пригрозив Кидни дубинкой.
— Пойдешь с нами. И помни: пикнешь еще раз — так отделаю, что родная мать не узнает.
Мы вытащили эту упирающуюся скотину на улицу, где нам улыбнулась удача в лице еще одного полисмена, патрулирующего свой участок. Передав Кидни в руки блюстителей закона, я вернулся туда, где оставил Шерлока. Мой друг сидел на траве, задумчиво поправляя перевязь.
— У этого констебля, похоже, крутой нрав, — заметил я.
— Не круче, чем у Кидни, — отозвался Холмс, недовольно поморщившись. — Хорошо еще, что не разгорелась серьезная драка, а то бы ему крепко досталось.
— Даже раненный, вы остаетесь грозным противником, и я очень рад, что силы возвращаются к вам с каждым часом. Но послушайте, Холмс, вам удалось выяснить то, что хотели?
— Полагаю, мне следует объяснить, зачем я вытащил вас в эту жуткую сырость, — сказал мой друг, когда мы направлялись к дороге. — Как ни странно, мне пришла в голову та же мысль, что и Майклу Кидни. Эти убийства совершаются самым вызывающим образом и сопровождаются громкой шумихой, раздуваемой прессой. А что, как не похороны жертвы, способно привлечь любопытствующих?