Прах к праху
Шрифт:
«Никак». Ответ возник на автомате, но не был озвучен. Потому что Джон никак не справлялся. Не было необходимости. Он просто засовывал все эти убийства и похищения в огромную черную яму внутри себя — и молил всевышнего, чтобы та не переполнилась выше краев.
С озера дул ветер, и поверхность воды казалась похожей на ртуть, а по мертвой лужайке летали сухие листья. Куинн и Ковач зашагали к дому. Ветер трепал полы их плащей. Небо казалось грязной периной, из которой на город сыпался серый пух.
— А я
У Куинна в уголках рта промелькнула усмешка.
— И увиваешься за женщинами?
— Не-е-ет, с этим делом завязал. Дурная привычка, вот что это такое.
Дверь открыл Эдвин Нобл. Слизняк с дипломом юриста. Увидев Ковача, супруг мэра моментально изменился в лице.
— Специальный агент Куинн, — произнес он, когда оба детектива прошли в облицованный красным деревом вестибюль. С потолка второго этажа на цепи свисала массивная кованая люстра. — Что-то я не припомню, чтобы вы упоминали сержанта Ковача, когда звонили мне.
Джон сделал невинное лицо.
— Неужели? Сэм предложил подбросить меня, ведь я практически не знаю вашего города…
— В любом случае я сам хотел поговорить с мистером Бондюраном, — как ни в чем не бывало произнес Ковач, разглядывая выставленные в вестибюле произведения искусства. Руки он засунул в карманы, как будто опасался, что может ненароком что-то задеть и разбить.
Нобл покраснел. Точнее, не весь — только его уши.
— Сержант, поймите, Питер только что потерял единственного ребенка. Ему требуется время, чтобы хоть немного прийти в себя, прежде чем он сможет давать какие-либо показания.
— Давать показания? — изумленно выгнул брови Ковач, отрывая глаза от скульптурного изображения бегущей лошади, чтобы обменяться многозначительным взглядом с Куинном. — Как подозреваемый? Неужели мистер Бондюран думает, будто мы его в чем-то подозреваем? И кто вложил ему в голову эту идею? Уж не вы ли, мистер Нобл?
Адвокат моментально вспыхнул.
— Хорошо. Назовем это интервью, беседой, чем угодно.
— Я бы назвал это просто разговором, если это вас устроит.
— Меня устроит, — раздался голос из коридора, — если вы вернете мне мою дочь.
Человек, который появился из тускло освещенного арочного проема, был выше среднего роста, худощав и даже в домашних брюках и свитере выглядел воплощением точности и аккуратности. Темные волосы острижены так коротко, что казалось, будто череп покрыт мелкой металлической стружкой. Он посмотрел на Куинна серьезным взглядом из-за небольших овальных линз очков в тонкой металлической оправе.
— Это устроило бы всех нас, мистер Бондюран, — произнес Куинн. — И я думаю, нам не следует сбрасывать со счетов такую возможность. Но для этого требуется ваша помощь и готовность к сотрудничеству.
Бондюран нахмурил брови.
— То есть вы считаете,
— На сегодняшний день у нас нет однозначных свидетельств того, что она мертва, — вставил свое веское слово Ковач. — И до того, пока жертва преступления не опознана, мы рассматриваем также вероятность того, что это не ваша дочь. По имеющимся, хотя и не проверенным данным, ее видели позже момента убийства.
Бондюран покачал головой.
— Боюсь, что это не так, — негромко произнес он. — Джилли мертва.
— Но откуда у вас такая уверенность? — спросил Куинн.
Выражение лица Бондюрана являло собой смесь страдания и отрешенности. Он посмотрел куда-то чуть левее от спецагента, немного помолчал, а потом произнес:
— Потому что она мой ребенок. Это самое лучшее объяснение, какое я могу дать. У меня такое чувство, будто в животе тяжелый камень. Словно какая-то часть меня умерла вместе с ней. Ее больше нет в живых. У вас есть дети, агент Куинн? — спросил он.
— Нет. Но я знаю немало родителей, которые потеряли ребенка. Им не позавидуешь. На вашем месте я не стал бы торопиться с выводами.
Бондюран посмотрел на ботинки Куинна и вздохнул.
— Пройдемте ко мне в кабинет, — сказал он, после чего, поджав губы, посмотрел на Ковача. — Эдвин, а вы с сержантом подождите нас в гостиной.
Ковач недовольно фыркнул.
Нобл еще больше изменился в лице.
— Может, Питер, будет лучше, если я поприсутствую…
— Нет. Пусть Хелен сварит вам кофе.
Нобл с оскорбленным видом подался вперед, как марионетка, которую невидимый кукловод потянул за нитки. Не сказав больше ни слова, Бондюран повернулся и вышел.
Куинн последовал за ним. Звук шагов глушил толстый персидский ковер. Интересно, что сейчас скажет Бондюран? С представителем полицейского управления он разговаривать отказался. С другой стороны, прогнал и собственного адвоката. Но почему? Какой в этом смысл, если он хочет защитить себя? С другой стороны, любые слова, какие могут быть истолкованы против него, сказанные в отсутствие адвоката, не будут приняты во внимание судом, будь они даже сто раз записаны на пленку.
— Насколько мне известно, у вас есть свидетельница. Она может опознать человека, совершившего это преступление?
— Я не имею права обсуждать этот вопрос, — ответил Джон. — Я бы предпочел поговорить о вас и вашей дочери, о том, какие отношения были между вами. Простите мою откровенность, но ваше нежелание сотрудничать с полицией лично на меня производит довольно странное впечатление, если не сказать сильнее.
— Вы считаете, что я реагирую на смерть дочери как-то не так? А какова, по-вашему, типичная реакция?
— Возможно, типичная — не то слово. Но некоторые виды реакций встречаются чаще других.