Прах рода
Шрифт:
– Нет. Даже не проси меня о подобном – только и смогла выпалить я, не дав закончить ему. Он никогда не пытался объяснить все столь жестокие меры, обращённые ко мне. Столько лет я жила в неведении, а когда уже стало столь опасно для всего королевства, решил открыть тайну и поиграть в заботливого отца. Чем же он думал, когда я стояла на коленях и рыдая молила его рассказать, за что он так строг ко мне? Почему у всех нормальные счастливые жизни, а у нас нет? Неужели я всю жизнь росла чудовищем, а они все закрывали глаза на это? Получается ведь, что Агнет с Никласом тоже знали эту правду и скрывали. Но
Нарастающий гул в ушах мешал здраво обдумать всю полученную информацию. Я начала слышать собственное сердцебиение. Знакомая мне сила безжалостно пробивала внутреннюю защиту, которую я так упорно строила день за днём. Её зловоние становилось всё ближе.
– Я никогда не пойму тебя и твою жестокость к нам. Чем бы ты себя не тешил, но ты отвратительный отец и король.
Больше я не могла сдерживать внутренний гнев. Дверь, что должна оставаться всегда закрытой – лишь на секунду приоткрылась, и теперь дыхание древней силы ощущал на себе каждый присутствующий в зале. Окружающий мир потонул во тьме и сквозь плотный покров пробивались жалостные женские крики. Кажется, сейчас я и сама кричала.
Привычное состояние истощённости, знакомые запахи и пелена перед глазами. Каждый сантиметр тела отзывался острой болью при малейшем движении. Глаза неохотно приоткрылись и медленно привыкали к тусклому освещению. В памяти начали проскакивать фрагменты воспоминаний из этой комнаты, и я поняла в чьих покоях нахожусь. Комната Никласа расположена ближе всего к главному буфету. Вот почему я очнулась именно здесь. Прикусив нижнюю губу, я медленно стала сползать к краю кровати.
– Никак очнулась – размытый силуэт стремительно приближался ко мне, и я смогла узнать худощавое лицо своей гувернантки – Ну и начудила ты сегодня, дорогуша… Представляешь лицо прислуги, когда они увидели тот погром?
Её сильные руки выжимали тряпку над глубокой чашей, и она приступила к обтиранию моего тощего тела. Касания мягкие, но взгляд её направлен будто сквозь меня.
– Не смей прикасаться.
Вскинув руками, я перевернула чашу на пол. Яркие картины сегодняшнего обеда вспыхнули перед глазами. Чувство вины разрослось в груди, разгоняя пульс и утяжеляя тело. Взгляд отца, немой вопрос Никласа и противный крик королевы… Они впервые увидели всё своими глазами. Прочувствовали на своей шкуре ношу, что я несу всю жизнь. Где-то в глубине души я даже тихо обрадовалась, что они разделили мои страдания. Но настороженный взгляд Агнет говорил о грядущих последствиях.
– Как они? – слова отдавались болью в пересохшем горле.
– Напуганы, но придут в себя – в её тёмно-зелёных не читалось ничего, кроме обыденного спокойствия – Когда я пришла, то ты уже лежала без сознания, а Никлас лупил тебя по щекам. Мне хочется верить, что он старался привести тебя в чувства, а не воспользовался ситуацией.
Улыбка гувернантки показалась мне слишком натянутой. Я безустанно старалась заметить что-то ещё в её мордашке, пока она собирала тряпкой пролившуюся воду. Что-то, что могло бы оправдать многогодовую ложь единственного родного, как я считала, мне человека.
– Когда ты собиралась рассказать? – я не отводила глаз, пока Агнет нервно старалась усидеть на месте. Рука гувернантки
– Он бы мне не позволил. Твой отец хотел уберечь те....
– Меня? Или себя и других от собственного дитя?! – я ощутила, как ногти врезались в незажившую кожу ладони – С ним-то мне всё понятно, а вот за кого волновалась ты? Может искала способ защитить свою собственную шкуру и просто купалась в роскоши, что даровала тебе моя семья?
– Мне действительно жаль, Аннеит… Возможно я должна была сделать это раньше – видя моё состояние сейчас, это было самое верное утешение с её стороны. Глаза виновато опустились, а руки её сжимали края платья.
Мои щёки пылали, пока я нервно закусывала губу, сдерживаясь от желания разрыдаться. Я справлюсь и с этим.
– Когда мы отправляемся?
– Этой ночью – голос гувернантки стал тише, а глаза растерянно бегали то по мне, то по комнате –Мы должны отправиться до рассвета. У тебя есть ещё несколько часов чтобы немного подремать и начать сборы… Я помогу тебе всё сложить.
– Ты свободна – рявкнула я, давая понять, что в её помощи не нуждаюсь. Сил на разговор с ней не осталось вовсе.
– В таком случае увидимся позже – Агнет растерянно улыбнулась и пристально посмотрела на меня, словно хотела сказать что-то ещё. Но задерживаться не стала.
Вскоре я осталась в комнате совсем одна. В этот раз тишина не душила, а убаюкивала моё сознание. Но, прежде чем вновь погрузиться в столь желанный сон, я добралась до отхожего места и дважды опустошила свой желудок. Лишь после этого смогла дойти до кровати и повалиться на неё. Круговорот мыслей стал приглушаться.
Сборы проходили на удивление быстро. Мне было неизвестно на сколько меня отсылают из родного дома, а потому брала лишь самое необходимое. В мешки полетело пара платьев. Свободная одежда, пара теплых сапог, одна пара туфлей, плащ, вязанная накидка на плечи – этого было достаточно, чтобы добраться до места. Остановившись у резного ящика, я протянула руку к запылившееся шкатулке, чтобы достать оттуда изумрудную диадему матери и замерла, погрузившись в воспоминания.
– Если бы только могла оказаться рядом…
Белая холщовая блузка, надетая с мешковатыми брюками, казалась одновременно по-женски элегантной и по-мужски бесхитростной. На плечи наброшен богатый, свободно спадающий плащ из тёмно-серого атласа, отделанный золотой каймою. Высокие сапоги были достаточно тёплыми, чтобы согревать в новых землях, и достаточно комфортными для пеших прогулок. Из высокого хвоста уже успели выбиться несколько пепельных прядей. Я была собрана, но в груди разрастались тревога, страх и трепет.
Агнет и Никлас ожидали меня в конюшне, давно готовые к нашему путешествию. Не хватало одной лишь меня. Я двигалась не спеша, всматриваясь в лица каждого: отца, брата, Агнет. Казалось, что все эти люди совершенно чужие для меня и я впервые с ними встречаюсь.
Я медленно подошла к чёрной кобыле, по кличке Гроза. Она же была подарена мне отцом ещё пять лет назад, но выйти за пределы города на ней я смогу впервые этим самым утром. Сумки с моей одеждой уже были крепко привязаны к седлу. Кобыла была встревожена, но меня к себе подпустила. Я поглаживала её по гриве, стараясь успокоить не так её, сколько себя.