Праксис
Шрифт:
— А мне-то как! — беззаботно хохотнула Кэроль, тут же прикончила вино, оставшееся в первом бокале, и сразу отпила глоток из второго. Потом она подняла глаза на Гредель:
— Может быть, ты слышала о них? Семейство Сула?
Гредель попыталась вспомнить кого-нибудь из известных людей с такой фамилией, но не смогла.
— Извини, но не помню, — ответила она.
— Понятно, — отозвалась Кэроль, — Это на Заншаа фамилия Сула что-то значила, а здесь, в провинции, о них и слышно не было.
Кэроль Сула прикончила второй бокал, взяла из пирамиды еще два и
— Ты пить-то собираешься?
— Я не пью помногу.
— Почему?
Гредель подумала.
— Не люблю быть пьяной.
Кэроль пожала плечами:
— Резонно. — Она допила вино из бокала Гредель и поставила его на соседний стол, рядом с остальными. — Не то чтобы я любила быть пьяной, — объявила она, словно только сейчас придя к этому выводу, — но я ничего не имею против этого. Вот чего я действительно не люблю, — добавила она уверенно, — так это стоять на месте. Не двигаться. Не изменяться. Я сразу начинаю скучать. Нет ничего хуже покоя.
— Похоже, сейчас ты попала куда хотела, — отметила Гредель.
Нос у нее острее, чем у меня, думала Гредель. И кожа не совсем такая. На самом деле она не так уж на меня и похожа. Но пари готова держать, ее куртка мне бы пошла.
— Ты живешь где-то здесь? — спросила Гредель.
Кэроль покачала головой.
— В Мараниках.
— Хотела бы я жить в Мараниках.
Кэроль изумленно уставилась на нее.
— Почему?
— Потому что это… не здесь.
— Мараники просто дыра. Глупо хотеть попасть туда. Если уж мечтать, то о Заншаа. Или о Сандамаре. Или об Эсли.
— Ты там бывала? — замирая, спросила Гредель. Она почти надеялась услышать в ответ «нет», потому что знала, что ей самой никогда не попасть в эти места, даже в Мараники она сможет перебраться только по очень большому везению.
— Бывала, когда была маленькой, — сказала Кэроль.
— Хотела бы я жить в Византии, — сказала Гредель.
Кэроль опять внимательно поглядела на нее.
— А где это?
— На Земле. На Терре.
— Терра просто дыра, — отрезала Кэроль.
— А я хотела бы попасть туда.
— Пожалуй, это все же лучше, чем Мараники, — решила наконец Кэроль.
Кто-то включил танцевальную музыку, и Хромуша пригласил Гредель на танец. Еще несколько лет назад он не мог нормально ходить, но теперь сделался хорошим танцором, и Гредель нравилось танцевать с ним, выделывая сложные па во время быстрых танцев и приникая к нему, когда музыка замедляла свое течение.
Кэроль тоже танцевала то с одним парнем, то с другим, но Гредель видела, что она не умеет толком танцевать, а просто подпрыгивает вверх-вниз в руках партнера.
Но через некоторое время Хромуша отошел побеседовать о делах с Ибрагимом, парнем, который вроде бы знал в Мараниках кого-то, через кого можно было сбыть краденое вино, и Гредель опять оказалась на диване рядом с Кэроль.
— У тебя не такой нос, — сказала Кэроль.
— Знаю.
— Но ты симпатичнее меня.
Гредель считала иначе. Ей часто говорили, что она прекрасна, и, видимо,
В соседней комнате раздался женский визг и звон бьющегося стекла. Настроение Кэроль внезапно переменилось: она поглядела в сторону криков чуть ли не с ненавистью.
— Пора сменить музыку, — проговорила она. Порывшись в карманах, она вытащила шприц. Внимательно глядя на его дисплей, она выбрала нужный индекс и приставила шприц к горлу, напротив сонной артерии. Гредель почувствовала легкую тревогу.
— Что это там у тебя? — спросила она.
— Какое тебе дело? — огрызнулась Кэроль. Ее глаза замерцали зелеными искрами.
Она нажала на кнопку, и через мгновение ее ярость погасла, а на губах заиграла вялая улыбка.
— Вот так-то лучше, — отметила она. — Товар у Панды что надо.
— Расскажи мне о Заншаа, — попросила Гредель.
Кэроль лениво покачала головой:
— Нет. Уж больно поганые воспоминания у меня об этом месте.
— Тогда расскажи об Эсли.
— Идет. Попробую что-нибудь припомнить.
Кэроль рассказывала о черных гранитных пиках на Эсли, с вершин которых не прекращающийся ни на день ветер сдувает белые полотенца снежной пыли, и о живущих там косматых йормаках, пасущих стада скота, такого же лохматого, как хозяева. Она рассказывала о ледниках, незаметно сползающих в горные долины, тающих на границах высокогорий, покрытых душистыми звездчатыми цветами, о холодных озерах, вода в которых так прозрачна, что видно все до самого дна.
— Конечно, я там была только на горном курорте, всего несколько недель, — добавила Кэроль. — Остальная планета, насколько я знаю, покрыта обожженной пустыней.
Хромуша опять захотел танцевать, а когда Гредель вернулась на софу, Кэроль лежала без сознания со шприцем в руке. Она ровно дышала, улыбаясь во сне. Потом появился Панда и принялся лапать ее, но Гредель отбросила его руки.
— В чем дело? — осведомился тот.
— Не прикасайся к моей сестре, когда она в отключке, — ответила Гредель. Панда удивленно рассмеялся, но послушно убрался.
Когда вечеринка закончилась, Кэроль все еще спала. Гредель попросила Хромушу помочь ей, и они перетащили Кэроль к нему в автомобиль, а потом она велела рулить в Мараники, чтобы доставить Кэроль к ней домой.
— А что мы будем делать, если она не очнется, когда понадобится показать, где ее дом? — осведомился Хромуша.
— Должно же ее снадобье рано или поздно выветриться.
— А если это случится только на следующей неделе? — проворчал он, но машину не развернул, держа курс на Мараники, а Гредель сидела на заднем сиденье, пытаясь привести Кэроль в чувство. Наконец та пришла в себя настолько, чтобы пробормотать, что живет в Вольтах. Хромуша заплутал, разыскивая это место, и попал вместо этого в поселение торминелов. Торминелы ведут ночной образ жизни, для них как раз наступило самое активное время, и Хромуша сильно злился, что они разглядывают его своими огромными глазами, пока он петлял по их улицам.