Практически невиновна
Шрифт:
– Полина, на что вы там будете жить? И где?
– Мне предложили работу прямо здесь, в кардиоцентре. Фрау Келлер организовала разрешение на работу. Квартира тоже есть. Операция обошлась гораздо дешевле, чем я думала. И знаешь, я отправила тебе долг.
– Что?! – возмутилась Мария. – Мы так не договаривались! Ну зачем?
– Тебе тоже нужны деньги. Я знаю, ты вовсе не наследница арабского шейха. Тебе детей кормить. Офис ремонтировать.
– Сейчас три тысячи долларов меня все равно не спасут, – вздохнула Маша. – Я дала их тебе не в долг, а насовсем.
– Все равно уже поздно, я отправила карточку экспресс-почтой.
– Какую карточку?
– VISA. А на ней – три тысячи.
– Полина! Ты что, подцепила немецкого миллиардера?
– Я же сказала, операция обошлась дешевле. И мне предложили отличную работу. Завтра получишь карточку. И не сопротивляйся!
– Спасибо. А я как раз стою на руинах нашего офиса и торгуюсь с прорабом. Прикидываю, осилю ремонт или нет.
– И много просит?
– Невероятно! Но уже спустились приблизительно на десять тысяч евро. А еще ведь технику покупать, мебель! О!
– Значит, моя карточка не будет лишней. Ты очень мне помогла, и я тоже хочу для тебя что-то сделать.
– Спасибо, моя радость!..
Да, день выдался чрезвычайно насыщенным телефонными переговорами. Известие о благополучном исходе операции наполнило сердце Маши тихим восторгом. Она светилась от счастья и испытывала сказочный прилив оптимизма.
Полинина удача, думала она, зависела от многих факторов и большого числа людей. Все имело значение: стойкость Николаши, выносливость его измученного сердечка, мастерство и интуиция хирурга, исправность оборудования и благоприятное расположение звезд в день операции. И если завершилось победой мероприятие, успех которого зависел от столь эфемерных, неуловимых составляющих, то Мария была просто обречена на успех. Ведь решение всех ее проблем зависело только от нее одной…
– Составьте смету, – сказала Маша прорабу. – Подробную! А то потом начнется – на это не хватило, на то не хватило. Знаю я вас, строителей!
– Составлю, – покладисто пообещал мужчина. – Правда, я тут собрался вам предложить…
– Нет! – закричала Маша. – Не начинайте! Мы уже договорились. Я плачу вам за работу двести тысяч, а вы за три месяца делаете из офиса конфетку. И никаких…
– Да, да, – нетерпеливо перебил строитель. – Решено. Я не о том. Приглашаю вас в ресторан. Пообедам и обмоем сделку. Вы согласны?
Упоминание обеда вызвало у Маши цунамический прилив слюны и легкую краску на щеках. «Неужели я так привлекательна? – подумала она. – Он что, не видит, насколько глубоко я беременна?»
– Я согласна, – кивнула Маша. – Поехали.
Геннадий Климович приказал водителю и охране остаться за оградой кладбища. Он неторопливо шел по березовой аллее, вдыхал воздух, наполненный запахом сирени и черемухи, и удивлялся тишине. На сгибе локтя лежал сноп бархатистых черно-красных роз на длинных стеблях.
Боровиков выгрузил траурные цветы на немного осевший песчаный холм. Было видно – о свежей могиле кто-то недавно позаботился, убрав увядшие поломанные гвоздики, разровняв желтый песок и придав некоторую упорядоченность нагромождению венков. Кто? Внезапно Боровиков подумал о том, что за десять лет близких отношений он даже не удосужился выяснить, как зовут ее родителей. Родители имели место быть, они обитали где-то в центральной полосе, но вот как их звали… Что еще он не успел узнать за долгих десять лет? Теперь,
Все должно было быть иначе, если бы не разгильдяйство исполнителя. Он ждал, что она вернется и раскается и сообщит ему, куда перевела деньги со счета. Он собирался ее простить, его прощение было бы сладостным и горьким одновременно, пропитанным непониманием, удивлением и любовью. А что получилось? Она вновь его обманула и теперь лежит в промозглой сырости, молча торжествуя. Неужели смерть оказалась менее страшным испытанием, чем возвращение к любовнику?
У Боровикова болело сердце. Он был не в состоянии изменить течение времени, он не мог оживить Алису, и это непривычное ощущение полного бессилия было отвратительно. Кроме того, он тосковал. Сначала он думал, что злость и негодование избавят его от каких-либо других чувств. Его предали, обманули, нагло ограбили. Вредная девчонка унесла с собой в могилу тайну счета, хранящего громадные деньги. Сколько лет они проболтаются теперь, невостребованные, на балансе какого-нибудь европейского банка – деньги, заработанные его ловкостью и умом. Его деньги!
И что же? Обворованный и обманутый, он теперь жестоко тоскует из-за невозможности вновь увидеть Алису, прижать ее к себе, поцеловать. Он смирился с потерей денег, но не может смириться с потерей любви. Фантастический факт – он, выходит, сентиментален!..
Молчаливые страдания вице-губернатора были беспардонно прерваны. Трое парней, крепких и высоких, возникли из ниоткуда и обступили Боровикова.
– Пройдемте с нами, Геннадий Климович! – предложили они.
– Что?! – возмутился Боровиков, негодуя, что его отвлекли от безрадостных нравственных мучений. – Что надо?!
Тяжелая ладонь твердо легла на локоть вице-губернатора. Под носом у него распахнулись удостоверения сотрудников ОБЭП и ФСБ.
– Нам надо задать вам несколько вопросов.
– Да как вы смеете!
– Пройдемте!..
Сверток, вывалившийся из бокового кармана сумки, удачно спикировал на нос Черенкова, затем свалился на пол. Денис нагнулся и потянул за край бледно-розовой шелковой ленты. Та легко выскользнула из пакета. Вероятно, она украсила Викторию в день победы на конкурсе красоты. Денис нацепил на себя наградную ленту и подошел к зеркалу. Представив юную, взволнованную Вику образца девяносто шестого года в роскошном вечернем платье и с короной победительницы на голове, Денис вздохнул. Тогда она была блондинкой, к тому же – на семь лет младше себя нынешней. Познакомиться бы!
Внезапно Черенков увидел нечто непонятное. Золотые буквы на розовом шелке… «Красавица Приморья-96. III место»… Но как же, задумался Денис. Третье место досталось Аполлинарии, пусть это и казалось несправедливым. Но вкусы жюри всегда загадочны. По мнению Дениса, именно Полина и заслуживала короны королевы, хотя Виктория вовсе не теряла от этого своего очарования. Но настоящей красавицей была не Вика, а Полина. Жюри решило иначе. Но почему тогда лента Полины лежит в сумке Виктории? Или это лента Виктории? Получается, она его обманула?