Практическое демоноводство

Большое спасибо тем, кто помогал: Дэррену Вестлунду и Ди Ди Лейчфасс – за подготовку рукописи; персоналу макаронной фабрики “Гармония” и гостиницы Хвойной Бухты – за терпение и поддержку; Пэм Джейкобсон и Кэти Фрам – за веру; Майку Молнару – за то, что машина всегда на ходу; Нику Эллисону и Полу Хаасу – за то, что они ею управляют вместо меня; и Фэй Мур – за материнскую заботу.

Сквозняк ворвался в Сан-Хуниперо на откидном сиденье фургончика Билли Винстона. Малолитражку рискованно швыряло то к одной обочине, то к другой, а потом снова выносило на разделительную полосу. Билли экспериментировал: одной рукой он пытался свернуть косяк, не расплескав содержимого высокой банки пива “Курз”, и исполнял сидячую пляску под Боба Марли, хрипевшего из динамика.

– Ща зарубимся, чувак! – И Билли отсалютовал Сквозняку, окатив его хлопьями пены.

Сквозняк злобно затряс головой:

– Не махай банкой, смотри, куда едешь, и давай сюда мастырку.

– Извини, Сквознячок. Мне просто по кайфу, что мы с тобой катаемся.

Билли восхищался Сквозняком беспредельно. Сквозняк был поистине клевым: настоящий оттяжник эпохи Возрождения. Дни свои он проводил на пляже, а ночи – в кучерявых облаках сенсимильи. Сквозняк мог всю ночь курить траву, по ходу дела полируя пузырь текилы, но сохранить достаточно трезвости взгляда, чтобы рвануть за сорок миль в Хвойную Бухту, не возбудив подозрений у фараонов, и к девяти утра объявиться на пляже с таким видом, точно похмелье для него – понятие в высшей степени абстрактное. В списке личных героев Билли Винстона Сквозняк уступал только Дэвиду Боуи.

Вот он свернул косяк, поджег его и передал Билли:

– Взрывай.

– Что празднуем? – квакнул тот, пытаясь удержать в легких дым.

Пальцем в воздухе Сквозняк придержал вопрос и полез в кармашек гавайской рубахи за книжкой “Дионисийский Ежедневник: повод для каждой пьянки”. Прослюнявив по страницам, нашел нужную дату:

– День независимости Намибии, – провозгласил он.

– Западло, – отозвался Билли, – праздновать независимость Намибии.

– Тут сказано, – продолжал Сквозняк, – что намибийцы отмечают свою независимость, зажаривая и поедая целого жирафа и запивая его смесью перебродившего сока гуавы и вытяжки из неких древесных лягушек, которая, по их поверьям, обладает волшебной силой. Когда праздник доходит до кульминации, всем мальчикам, достигшим совершеннолетия, острым камнем делают обрезание.

– Может, сделаем сегодня обрезание парочке технарей, если тоска заест? – предложил Билли.

Термин “технари” Сквозняк применял к студентам мужского пола из Технического колледжа Сан-Хуниперо. За редким исключением эти стриженные под полубокс юноши были ультраконсервативны и вполне довольны участью пушечного мяса для промышленной Америки. Своим жестким расписанием колледж просто придавал им нужную форму.

Их образ мыслей был настолько чужд Сквозняку, что в нем не теплилось даже здорового презрения к технарям. Обычные ничтожества. Зато студентки колледжа отвоевали себе в сердце Сквозняка особое место. Сомнительное удовольствие сорокамильного

путешествия в обществе Билли Винстона он терпел лишь ради нескольких мгновений блаженства, которое можно обрести только меж раздвинутых ножек какой-нибудь половозрелой особи.

Билли Винстон был высок, болезненно тощ, уродлив, от него дурно пахло, и он обладал особым талантом всегда и везде говорить лишнее. Кроме того, Сквозняк подозревал, что Билли – голубой. Эта мысль укрепилась в нем однажды вечером, когда он заехал за Билли на работу – тот служил ночным портье в мотеле “Нам-в-Номера” – и застал его за чтением журнала “Плейгёрл”. Благодаря своей профессии Сквозняк постоянно натыкался на скелеты в чужих чуланах. Если скелет Билли любит носить женские трусики, какая разница? Для Билли Винстона гомосексуальность – что прыщики для прокаженного.

Но водились у Билли и достоинства: у него имелась машина, она умела ездить и возила Сквозняка, куда он пожелает. Его собственный фургон пребывал в цепких лапах неких плантаторов марихуаны из Биг-Сура в качестве залога за сорок фунтов сенсимильи, которые Сквозняк припрятал в чемодане у себя в трейлере.

– Я так рассуждаю, – рассуждал между тем Билли. – Сначала завалимся в “Бешеного Быка”. Потом шмякнем кувшинчик “маргариты” у Хосе, подрыгаемся в “Ядреном Ките”, а если затащить в койку никого не получится, рванем домой и пропустим одну на сон грядущий в “Пене”.

– Давай сначала в “Кит” завалим и поглядим, кто там тусуется, – выдвинул контрпредложение Сквозняк.

“Ядреный Кит” был главной молодежной танцплощадкой Сан-Хуниперо. Если хочется кого-то потискать, прямая дорога к “Киту”. У Сквозняка не было намерения тащиться с Билли обратно в Хвойную Бухту и пить на сон грядущий в “Пене дна”. Вечер в “Пене” – явная потеря времени, а Сквозняк твердо завязал с потерями. Завтра, толкнув сорок фунтов травы, он положит в карман двадцать штук. Двадцать лет протелепавшись вверх и вниз по побережью, нахлебавшись грошовых делишек, выручки с которых едва хватало на конуру, Сквозняк, наконец, вступал в круг победителей, где таким уродам, как Билли Винстон, не место.

Билли припарковал фургон в желтой зоне, неподалеку от “Ядреного Кита”. Еще с улицы они услышали ритмичную пульсацию моднейшего техно-попа.

Парочка преодолела квартал за несколько секунд: Билли размашистым шагом рвался вперед, Сквозняк, лениво шаркая, замыкал строй. Едва Билли оказался под неоновым китовым хвостом, вышибала – мускулистая колода с детским личиком, увенчанным ежиком волос, – перехватил его за локоть:

– Давай-ка поглядим на наши документы.

Билли достал просроченные водительские права, а Сквозняк зашарил в поисках бумажника по карманам сёрферских шорт, испускавших в темноте ярко-зеленое сияние.

Вышибала отмахнулся:

– Нормально, старик, у тебя все на лбу написано.

Сквозняк смущенно провел ладонью по залысинам, почти достигавшим макушки. В прошлом месяце ему стукнуло сорок – достижение сомнительное для человека, некогда давшего клятву не доверять никому старше тридцати.

Билли опередил его и сунул две долларовые бумажки в ладонь вышибале:

– На, – вякнул он, – сходи на свиданку с надувной подругой.

– Чего-о? – Громила соскочил с табурета и изготовился к бою, но Билли уже растворился в толпе на танцевальном пятаке. Сквозняк встал перед хранителем двери и миролюбиво поднял руки: