Практичное изобретение
Шрифт:
Послышался скрип старой калитки. Клаузнер увидел на дорожке высокую фигуру доктора с черным саквояжем в руке.
— Ну? — спросил доктор. — В чем дело?
— Пойдемте со мной, сэр. Я хочу, чтобы вы услышали. Я вызвал вас потому, что вы — единственный, с кем я говорил об этом. Через улицу, в парк. Идемте.
Доктор взглянул на него. Теперь Клаузнер казался спокойнее. Никаких признаков безумия или истерии. Он был только взволнован и чем-то поглощен.
Они вошли в парк. Клаузнер подвел доктора к огромному буку, у подножия которого стоял черный продолговатый ящик, похожий на маленький гроб. Рядом
— Зачем вам все это?
— Сейчас увидите. Пожалуйста, наденьте наушники и слушайте. Слушайте внимательно, а потом расскажите мне подробно, что вы слышали. Я хочу удостовериться…
Доктор усмехнулся и надел наушники.
Клаузнер наклонился и включил прибор. Потом взмахнул топором, широко расставив ноги. Он приготовился к удару, но на мгновение замер: его остановила мысль о крике, который должно издать дерево.
— Чего вы ждете? — спросил доктор.
— Ничего, — ответил Клаузнер.
Он замахнулся и ударил по дереву. Ему почудилось, будто земля вздрогнула у него под ногами, — он мог бы поклясться в этом. Словно корни дерева шевельнулись под землей, но было уже слишком поздно.
Лезвие топора глубоко вонзилось в дерево и засело в нем. И в тот же миг высоко над их головами раздался треск, зашелестели листья. Оба взглянули вверх, и доктор крикнул:
— Эй! Бегите скорее!
Сам он сорвал с головы наушники и кинулся прочь, но Клаузнер стоял как зачарованный, глядя на огромную ветвь, длиною не меньше шестидесяти футов, медленно клонящуюся все ниже и ниже; она с треском отщеплялась в самом толстом месте, там, где соединялась со стволом. В последний момент Клаузнеру удалось отскочить. Ветвь рухнула прямо на машину и смяла ее.
— Боже мой! — вскричал доктор, подбежав. — Как близко! Я думал, вас раздавит!
Клаузнер смотрел на дерево. Его большая голова склонилась набок, а на бледном лице запечатлелись напряжение и страх. Он медленно подошел к дереву и осторожно вытащил топор из ствола.
— Вы слышали? — едва внятно спросил он, оборачиваясь к доктору.
Доктор все еще не мог успокоиться.
— Что именно?
— Я про наушники. Вы слышали что-нибудь, когда я ударил топором?
Доктор почесал за ухом.
— Ну, — сказал он, — по правде говоря… — Он умолк, нахмурился, закусил губу. — Нет, я не уверен. Наушники держались на моей голове не больше секунды после удара.
— Да, да, но что вы слышали?
— Не знаю, — ответил доктор. — Я не знаю, что я слышал. Вероятно, звук ломающейся ветви.
Он говорил быстрым, раздраженным тоном.
— Какой это был звук? — Клаузнер подался вперед, впиваясь в него взглядом. — Скажите в точности, какой это был звук?
— Черт побери! — рассердился доктор. — Я и в самом деле не знаю. Я больше думал о том, чтобы убежать оттуда. И довольно об этом!
— Доктор Скотт, что именно вы слышали?
— Ну подумайте сами, откуда я могу это знать, когда на меня падало полдерева и мне нужно было спасаться?
Клаузнер стоял, не двигаясь, глядя на доктора, и добрых полминуты не произносил ни слова. Доктор шевельнулся, пожал плечами и собрался уходить.
— Знаете что, давайте лучше вернемся, — сказал он.
— Взгляните, — заговорил вдруг Клаузнер, и его бледное лицо внезапно залил румянец. — Взгляните, доктор. Зашейте это, пожалуйста. —
— Не говорите глупостей, — отрезал доктор.
— Сделайте то, что я говорю. Зашейте.
— Не говорите глупостей, — повторил доктор. — Я не могу зашить дерево. Ну, пошли.
— Так вы не можете зашить?
— Конечно.
— А у вас в чемодане есть йод?
— Да.
— Так смажьте рану йодом. Все-таки поможет.
— Послушайте, — сказал доктор, снова порываясь уйти, — не будьте смешным. Вернемся домой и…
— Смажьте рану йодом!
Доктор заколебался. Он увидел, что рука у Клаузнера сжалась на рукояти топора.
— Хорошо, — сказал он. — Я смажу рану йодом.
Он достал склянку с йодом и немного ваты. Подошел к дереву, откупорил склянку, налил на вату йод и тщательно смазал разрез. Краем глаза он следил за Клаузнером, который стоял с топором в руке, не шевелясь, и наблюдал за его действиями.
— А теперь другую рану, вот здесь, повыше.
Доктор повиновался.
— Ну, готово. Этого вполне достаточно.
Клаузнер подошел и внимательно осмотрел обе раны.
— Да, — произнес он. — Да, этого вполне достаточно. — Он отступил на шаг. — Завтра вы придете снова осмотреть их.
— Да, — сказал доктор. — Разумеется.
— И опять смажете йодом?
— Если будет необходимо, смажу.
— Благодарю вас, сэр
Клаузнер снова кивнул, выпустил из рук топор и вдруг улыбнулся.
Доктор подошел к нему, осторожно взял под руку и сказал:
— Идемте, нам пора.
И оба молча зашагали по парку, торопясь домой.
Альфонсо Альварес Вильяр
Телеуправляемая коррида
В роскошно обставленной приемной табачный дым стоял столбом. Дым был такой густой, что, казалось, его можно жевать, и тщедушного человечка в нем почти не было видно. Он приходил сюда ежедневно уже целую неделю. «Дон Хосе не может вас сегодня принять», — неизменно говорили ему секретарши сеньора Карраско, импрессарио знаменитого матадора Эль-Наранхито. Они уже привыкли к «малышу», а он, сидя в приемной, видел, как перед ним с утра до вечера бесконечной вереницей проходят в кабинет дона Хосе пикадоры, киноактрисы, исполнительницы фламенко и просто искатели и искательницы приключений. Но этот тип, на визитной карточке которого рядом с именем стояло подозрительное звание «доктор физических наук», дона Хосе не интересовал: для него, мультимиллионера, любой ученый был чокнутым или бездельником. Наверно, думает выпросить тысяч десять на продолжение каких-нибудь исследований.
В этот день дон Хосе пришел к себе в контору в плохом настроении. Сказочный контракт для его подопечного, Эль-Наранхито, похоже ускользал из рук: латиноамериканские импрессарио осмелились сравнить знаменитого тореро с его заклятым врагом и соперником Эль-Лимонсито! Пока ни о чем договориться не удалось, и контракт повис в воздухе. Рядом с такой неудачей любая другая неприятность казалась сущим пустяком, и поэтому дон Хосе решил принять доктора Гонсалеса.
Отхлебнув виски из стакана, который сеньор Карраско, возлежавший на шведском диване, соизволил ему предложить, доктор Гонсалес закашлялся. Этот экзотический напиток он пробовал впервые в жизни.