Практик
Шрифт:
— А я тебя предупреждал!
— И что с того? — возмутился я. — Мне теперь дома сиднем сидеть? Так по дороге в институт прихватят!
— Не прихватят, — уверил меня Георгий Иванович. — Вчера тебя просто разговорить хотели. Сболтнул бы лишнего под запись, потом уже не отвертелся. Поэтому что?
— Социальная гигиена?
— Именно. Пиши-пиши, не отвлекайся! — потребовал Георгий Иванович и вновь закурил.
Припустил я с военной кафедры в горбольницу едва ли не рысцой. Отыскал Федору Васильевну, ввёл её в курс дела и узнал о себе
— К Горицвету её отправьте! — заявила Беда, выдохшись. — Он любит молоденьким дурочкам мозги полоскать!
— Так он самоучка, а вы дипломированный специалист! И ей не полоскать мозги надо, а вправить!
— Я работаю с операторами! Сопливые девчонки — не мой профиль! Вот какой ей вообще прок оператором становиться, скажи?
Мне только и оставалось, что руками развести. Ссылаться на статус товарища Врана я не стал, поскольку это бы всё только предельно усложнило.
— Федора Васильевна, ну вы хоть посмотрите её! Там такой ветер в голове!
— Тебе-то что с того?
— Я к её сестре клинья подбиваю. Надо же как-то очки в глазах будущего тестя зарабатывать!
Беда фыркнула.
— В жизни не поверю, что Звонарь у тебя на поводу пошёл!
— Я был очень убедителен и находчив.
— Ладно, приводи к четырём. Всё! Оставь медкарту и сгинь. Утомил!
Я вручил Федоре Васильевне папку, предварительно отцепив от обложки листок с телефонным номером, поклонился в пояс и выскочил за дверь, прежде чем в меня успели чем-то запустить. Договориться о включении в подготовительную группу нового соискателя не составило никакого труда, а дальше я позвонил на квартиру Вранам и согласовал время и место встречи.
И снова — бежать, бежать, бежать!
Ну чисто белый кролик!
Роман с кафедры журналистики о нашем уговоре не позабыл и дожидался меня у просмотровой. Под его левым глазом чернел столь замечательный бланш, что у меня аж на душе потеплело. Но виду я не подал, поздоровался и деловито спросил:
— Всё готово?
— Проходи.
Вырезанный из кинохроники фрагмент оказался не слишком длинным, просмотрел я его с превеликим интересом. Звуковая дорожка уже была наложена на изображение, поэтому строить догадки и что-либо домысливать не возникло нужды. Софья Лемеш в предельно доступных выражениях объяснила молодым бесстыжим вертихвосткам, что в таких нарядах место им в квартале красных фонарей. И если девицы в коротких юбках из первого ряда покинули актовый зал по её настоятельному требованию, то некоторые молодые люди ушли с собрания уже по собственной инициативе, в знак протеста.
— И ничего она не кривоногая, — хмыкнул я, когда экран вспыхнул белым.
Роман выключил проектор и спросил:
— Ну что, всё?
Я покачал головой.
— Нет, погоди. Позвонить отсюда можно?
Телефонный аппарат нашёлся в соседнем помещении, я набрал рабочий номер Альберта Павловича и попросил его подойти в просмотровую фотостудии кафедры журналистики.
— Тут по вашей части материал есть, — заявил я, и мой куратор по телефону подробностей выспрашивать не стал.
— Уже иду, — буркнул он, после в трубке раздались
Я выглянул в коридор и предупредил Романа.
— Сейчас человек подойдёт, поставишь ещё раз. — И, прежде чем студент успел возмутиться, перевёл разговор на другую тему: — Это тебе Охрянец так засветил?
Роман насупился.
— Ему тоже перепало.
— Видел, — кивнул я. — Из-за чего сцепились?
— Не твоё дело! — буркнул в ответ студент. — И вообще, я тут никого караулить не подряжался! Уговора такого не было!
— Объясни, как проектор запускать, я тебе плёнку позже занесу.
— Да вот ещё!
— Тогда жди.
Мы немного ещё попререкались, а там и Альберт Павлович подошёл. И то ли Роман его знал, то ли свою роль сыграл авторитет старшего, но валять дурака студент бросил и вновь запустил проектор.
— Отчётное собрание студсовета, вырезанная часть, — пояснил я куратору, обменявшись с ним рукопожатием. — Вам точно интересно посмотреть будет.
Альберт Павлович позволил себе скептическую улыбку, но ничего говорить не стал и опустился на стул. Я какое-то время молча следил за кинохроникой, затем начал пояснять:
— Первой идёт Сизарь — дочь директора вокзала, отвечает за связь с городской организацией Февральского союза молодёжи. За ней Снегирь — второй секретарь институтской ячейки. Потом Дичок — её папенька заместитель начальника СЭЗ, на днях генералом стал. И вот ещё Лебеда — невеста руководителя молодёжной секции в горкоме. А этот крепыш — какой-то адмиральский внучок. И это только те, кого я знаю.
Альберт Павлович поглядел на меня в высшей степени снисходительно.
— Во-первых, не Лебеда, а уже Стройнович. Во-вторых, адмиральский внучок сам по себе капитан третьего ранга и отвечает за взаимодействие адмиралтейства и ОНКОР.
— Так вы в курсе! — догадался я. — И неужто нет желания эту вздорную тётеньку подсидеть?
Куратор покачал головой.
— Не поможет. Родители этих чад разумные люди и шум поднимать не станут. Не та обстановка в стране, не та политическая ситуация. Привлекать к себе внимание… — Он вдруг осёкся, вскинул руку и обернулся. — Молодой человек! Отмотайте на полминуты назад! — И уже мне: — Помолчи!
Мягкое и округлое его лицо заострилось, наблюдать за происходящим на экране Альберт Павлович не стал и смежил веки, весь словно обратился в слух. А вот я смотрел во все глаза, желая понять, что именно упустил.
Изгнанные с собрания барышни двинулись на выход, вслед за ними поспешили сочувствующие, а вставшая за кафедру Софья Лемеш принялась клеймить распущенность, моральное разложение и разврат, давно ставшие в студенческой среде нормой. Когда она выдохлась и взяла паузу, из зала выкрикнули:
— А как же стратегия наблюдательного совета по увеличению рождаемости?
Вопрос был задан явно в шутку, но проректор завелась с пол-оборота.
— Пришло новое время, и мы больше не будем потакать развратникам и декадентам! Мы вычистим всю эту гниль из власти, вне зависимости от былых заслуг и занимаемого положения! Женщина — это не объект сексуального вожделения и не инкубатор, а в первую очередь личность!