Практика дзэн

Кацуки Сэкида

Так человек наслаждается рубкой леса, с наслаждением собирает и связывает сучья, а затем тащит их на плечах, шагая по тихой вечерней тропе в смутном свете месяца. Он наслаждается каждым движением своего тела, как дети наслаждаются игрой в домашнее хозяйство.

«Я купил этот сад за тридцать медных монет». Нансэн купил серп, как ребенок в лавке покупает себе игрушку. Взрослый покупает что-то в контексте принадлежности; но не нужно применять контекст принадлежности к Существованию. Пока Существование являет собой «Пребывание — в — мире» и «заботливое пребывание с…», контекст принадлежности к Существованию неприменим. Но в действительной жизни, как мы это видели, контекст принадлежности под влиянием иллюзорного пути сознания тайно заползает во взаимоотношения между людьми. Даже в семейных отношениях или в дружбе мы часто обнаруживаем его проявление. Бросив беглый взгляд на современные проблемы, вы сможете найти

в них огромное число примеров такого подхода. Обычно в повседневной жизни людей связывает друг с другом именно контекст принадлежности. Отсюда возникает искажение существования, из которого проистекают все тяготы и страдания человеческого ума.

Но «я пользуюсь им с полным удовольствием» разрешает проблему. В этом самадхи покинутость не имеет корней и не может пустить ростков. Вы не должны понимать слово Нансэна «пользуюсь» в контексте пользования и используемого; просто он употребляет серп с удовольствием. Малыши и даже дети постарше ежесекундно пользуются собой в самадхи; они наслаждаются каждым мгновением жизни. Это чувствуется во всем. Животное живет в животном самадхи, растение — в растительном самадхи, скала — в самадхи скалы. Мы находим великолепное состояние самадхи в физическом мире: так, тяготение есть само самадхи. Встретившись с гигантским магнитом, вы волей-неволей это чувствуете. Только человек утратил самадхи, упустил его из виду, как он упустил из виду и очищение.

Внутреннее напряжение слепо; нередко оно впадает в ошибку. Однако теперь, когда оно приобрело глаза, чтобы видеть ими себя, у него появилась возможность исправлять свои ошибки. Оно достигает способности возрастающей децентрализации вместе с развитием своего интеллекта. Таков первый шаг к исправлению иллюзорного пути сознания. Человек выработал в себе гуманность, религиозность, цель которых заключается в слиянии индивида со внешним существованием вселенной. Но, как мы уже сказали, если жизнь человека не будет твердо опираться на сознательно подтвержденное признание Существования, такая децентрализация окажется ненадежной, исходом ее будет несовершенство. Дзэн ясно признает чистое существование и на этой основе предполагает совершенную децентрализацию.

Прямое переживание существования. Цель серьезной практики учеников дзэн — это прежде всего переживание существования. Однако после достижения этой цели, когда Существование уже познано, все только начинается. Мы сделали только первый шаг; перед нами открывается бесконечно долгая дальнейшая дорога. Поэтому сказано:

«Хочешь видеть золотоликого Будду? В бесчисленных зонах он всегда на пути».

(«Хэкиган-року», 94).

Еще раз вернемся к Хайдеггеру. Он думал, что, исследуя Существование, сумеет дойти до истинной природы Бытия. Но когда он разрабатывает некоторые из своих наиболее фундаментальных идей, такие как «бытие в мире», «покинутость», «контекст принадлежности», «озабоченность», «ужас», «беспокойство» и «совесть», мы обнаруживаем, что, вопреки нашим ожиданиям, этот скрупулезный философ вводит их в обиход слишком уж быстро и легко, без достаточных объяснений и обоснований. Мы чувствуем известное опасение, что он сформулировал их только тогда, когда ему случилось впервые задуматься о них. Вдобавок к этому явно произвольному подбору нам кажется серьезным упущением и то обстоятельство, что не подвергались обсуждению такие важные идеи, как децентрализация, симпатия, любовь, самоотречение, эстетическое чувство, привязанность, своекорыстие, ненависть, скупость. Проштудировав «Бытие и время», мы находим, что не продвинулись ни на шаг по отношению к проблеме понимания Существования. Мы читаем, например, — о твердости, которая определяется следующими терминами: «Эту отчетливую и подлинную раскрытость, которая подтверждается внутри самого Существования его совестью, — эту молчаливую самопроекцию на свою неотъемлемую виновность, в которой человек готов к беспокойству, — мы назвали «твердостью». Итак, мы узнаем, что твердость подкрепляется особым настроением Существования, «готового к беспокойству», а не ясным пониманием бытия. Это хрупкая концепция, построенная на непрочном основании. Если бы проблему жизни и смерти можно было свести к простой манипуляции этой единственной концепцией «твердости», мы не испытывали бы тех мучительных страданий, которые в действительности существуют в этой жизни.

Поскольку неотвратимую проблему смерти при помощи простых рассуждений или размышлений решить невозможно, — тем более при помощи единственного понятия, — мы обращаемся к практике дзадзэн, которая охватывает многие годы приобретения опыта. Нельзя достичь спокойствия ума, если мы не будем сражаться за него, если не завоюем его своим собственным телом и собственным умом. Если однажды наше тело и ум отойдут от

нас в абсолютном самадхи, тогда мы просто освободимся от колдовской власти проблемы жизни и смерти.

Литература Дзэн изобилует политическими или внесловесными выражениями, которые могут показаться довольно далекими от подхода к дзэн, предложенного в настоящей книге. Но эти выражения проникают в нас, ибо, когда нам хочется прямо показать истинную природу человека и его существования, мы обнаруживаем, что обычное концептуальное описание оказывается неадекватным.

Тогда появляется «языковое самадхи», в котором политическое выражение чьего-то самадхи делается понятно тому, кто способен испытать такое же состояние. Это языковое самадхи значительно помогает нам в раскрытии секретов дзэн. Но все же мы хотим сказать, что более всего нам хочется ясную и интеллектуально приемлемую демонстрацию того, что считалось высшей тайной. Мы думаем, что это можно сделать, по крайней мере до некоторой степени, максимально используя достижения современной культуры. Для этого потребуется содействие многих ученых и мыслителей, а прежде всего — появление гения дзэн. Гений — это редкий дар природы, но если вы ограничитесь единственной темой, работая упорно и с расчетом на перспективу, вы обнаружите этот гений дзэн в себе.

Когда сознание лишается своих корней, оно обнаруживает, что плывет, подобно листку ряски, оно испытывает чувство покинутости. Только тогда, когда сознание пробуждено и твердо видит собственные корни, оно способно самостоятельно и безопасно находиться в этом мире. Исследуя Существование, как бы исполненное ощущения покинутости, и не обращая внимания на необходимость исследования происхождения этой покинутости, мы не можем надеяться на понимание подлинной природы человеческого существования. Автор «Бытия и времени», должно быть, чувствовал это. В своих последних трудах он выступает, как совершенно иной писатель; кажется, что он пробовал исследовать непосредственно существованием. Он говорит поэтическим языком и стремиться выйти за пределы языка, а когда поэт погружается в недра своего языка, он достигает состояния душевной прозрачности и безмятежности. Это состояние можно назвать особым видом положительного самадхи. Не только поэт, но также и живописец проникает в свой предмет, и тогда появляется особое безмолвное самадхи, которое выходит за рамки речи. То же самое явление имеет место и когда философ поглощен своими рассуждениями. Хайдеггер заявляет, что язык — это обитель существования, а в другом случае он утверждает, что язык — это само существование. Должно быть, он пережил языковое самадхи.

Языковое самадхи часто фигурирует в дзэн. Мы прикоснулись как бы к его краю, когда говорили о фразе Уммона «Рис в чашке, вода в ведре». Когда изучающий дзэн проникает во фразы и стихи дзэн, например, из «Мумон-кан» или «Хэгикан-року», в каком великолепном мире он оказывается! Отсюда берут начало шедевры живописи, каллиграфии, скульптуры или ландшафтного садоводства и поэзии мастеров дзэн. Подлинное языковое самадхи будет достигнуто только тогда, когда изучающий много раз пройдет через абсолютное и положительное самадхи, после многолетнего изучения литературы по дзэн во всех ее аспектах. Затем изучающий может дойти до состояния «мастерства в учении» и «мастерства в демонстрации», сможет создать отчетливую картину истины, пользуясь при этом самыми простыми выражениями и самыми понятными словами.

ГЛАВА 14. ЧИСТОЕ ПОЗНАНИЕ И КЭНСЕ

Нансэн смотрит на цветок. Однажды в разговоре с Нансэном Осе Рикко Тайфу сказал: «Дзе Хоси говорит: небо, земля и я — одного происхождения, все вещи и я — из одной субстанции. Не странно ли?» Нансэн указал на цветок в саду и промолвил: «Нынешний народ видит этот цветок как бы во сне».

Сатте, автор «Хикаган-року», комментирует эту историю в прекрасном стихотворении:

Слышать, видеть, касаться и знать — это не одно и другое;Нельзя рассматривать горы и реки в зеркале;Морозное небо, заходящая луна — в полночь;Для кого ясные воды озера отражают тени в холоде?

Нансэн был выдающимся мастером дзэн; и о нем мы уже говорили. Рикко Тайфу был высокопоставленным государственным чиновником. Он изучал дзэн с Нансэном и достиг значительного продвижения в его понимании. В своих диалогах они обменивались впечатлениями по поводу дзэн, и здесь приведем пример такого диалога (мондо).

Однажды Рикко сказал Нансэну: «Ваш ученик немного понимает буддизм». — «А как обстоит дело в течение всех двадцати четырех часов?» — спросил Нансэн. «Он бредет без единого клочка одежды», — отвечал Рикко. Тогда Нансэн сказал: «Этот малый все еще стоит за дверьми зала. Он не достиг Дао. Добродетельный правитель не держит умных слуг».