Практика дзэн
Шрифт:
Если бы только в те дни я знал, как обращаться с телом и умом, я был бы избавлен от всех своих трудностей. Потребовалось тридцать лет, прежде чем я начал чувствовать, что как будто достиг небольшого понимания дзэн. Почему же так случилось? Все дело заключалось просто в отсутствии организованного метода и теории. Я знаю, что в прежние времена последователи дзэн не распространялись о технике дзадзэн. Они посвящали себя исключительно простому способу сиденья и в течение пяти или десяти лет непроизвольно вырабатывали свой метод. Этот способ практики оказывался для них действенным, потому что был их собственным. Однако их возмущала даже мысль о том, что они являются всего лишь мастерами какой-то техники, и потому о своих методах они говорили неохотно. Даже теперь с трудом отмирает идея того, что дзадзэн можно освоить лишь после многих лет упорного и, по-видимому, бесплодного труда. Некоторые монахи любят уединяться в горах или отдаленных местах, поститься, подвергать себя дисциплине и переносить всевозможные трудности. В этом
Мы вступаем в абсолютное самадхи, когда достигнуты как состояние отключенности, так и состояние растворения ума и тела. Тогда мир и безмолвие Гималаев наполняют все наше существо. Однажды, находясь в этом состоянии абсолютного безмолвия, я случайно открыл глаза. У меня была привычка сидеть с полуоткрытыми глазами, но на этот раз я, должно быть, закрыл их и не обратил на это внимания. Был вечер, и несколько деревьев в саду отбрасывали на землю длинные тени. Бессознательно я не мог оторвать глаз от этого зрелища, оно заключало в себе что-то привычное с самого детства, но теперь я видел все глазами художника. Иными словами, ребенок воспринимает пейзаж инстинктивно, я же теперь смотрел на него с интуитивным пониманием. Такое понимание привело меня к глубокому проникновению в то, что я видел, это было живое впечатление чистого познания первого нэн.
В моем первом переживании, сходном с кэнсе, которое я описал выше, я ощутил как бы душевное землетрясение, когда здания храма, холмы и все окружающее падало в бездну со страшным грохотом. А в этот раз я спокойно смотрел на тени деревьев. Мгновение спустя я услышал голос, который тихо говорил где-то внутри меня: «Это — нечто». Но во мне не возникло никакой особой радости, я не думал о том, большое это кэнсе или малое, даже о том, кэнсе это вообще или нет.
Переживание привело меня к другому эксперименту: я начал практиковать пристальное разглядывание какого-нибудь дерева, утеса, холма, цветка или чего-нибудь похожего. Однажды вечером я ожидал своего приятеля и стоял на краю рва, под ивой, а на противоположной стороне рва находился старый замок. Я глядел на воду. Начиналась зима, ветра не было, и все молчало. Темная вода казалась грязной, ров зарос ряской и другими водяными растениями; тут и там виднелись гниющие стебли лотоса. С трудом мне удалось заметить красную полоску в воде: это был карп. Он не шевелился. Я устремил глаза на эту красную полоску и стоял неподвижно, не шевелясь и не отводя взгляда. Вероятно, не прошло и десяти секунд, как у меня в плечах, шее и щеках стало появляться чувство отключенности. Сумерки сгущались, окутывавшие меня ночные тени и прохладный воздух становились все более плотными. Было похоже на то, как если бы лицо куклы завертывали в несколько листков папиросной бумаги. Чувство отключенности быстро распространилось на грудь, руки, живот и спину. Когда пришел приятель, я стоял, полностью погруженный в самадхи, но он сказал мне, что задержался не более чем на пять минут.
Постепенно мне стало совсем легко вступать в состояние самадхи подобного рода в любое время, когда я этого хотел. Кстати, положительное самадхи тесно связано со зрением. Пристально глядя на швы матраса, на узор ковра, на волокна деревянной стены, я мог за очень короткое время погрузиться в самадхи. Таким образом, я все более и более приучался к тому, чтобы видеть природу Будды обнаженными глазами.
Я практиковал дзэн также во время ходьбы. Каждое утро я ходил на работу, и это занимало около сорока минут. Я шел по берегу реки. Одна сторона ее была ограждена набережной, с другой стороны простиралась равнина, поросшая травой. Тра-та-та! Энергично шагая вперед, я не глядел ни вправо, ни влево. Я называл это своим «ходячим самадхи». Даже холодными зимними утрами я не успевал пройти и половину пути, как мое тело начинало ощущать приятное тепло. Как-то раз я шел по тропе среди травы. Была середина зимы. Далеко впереди, окутанный поднимавшимся с реки туманом, смутно виднелся длинный мост; когда я подошел к нему на расстояние около двухсот ярдов, я увидел расплывчатые очертания каких-то людей, которые несли палки, как оружие. Контуры фигур, одетых в плащи, были неясными и тусклыми. Они шли через мост в одном направлении, как бы образуя единую группу. Затем совершенно внезапно в голове у меня мелькнула мысль, что я вижу процессию каких-то разбойников, а в следующую секунду в уме с поразительной яркостью вспыхнула идея о том, что как раз то мгновение, когда я делал вдох, совпало со временем восточной экспедиции императора Дзимму.
Тэнно Дзимму, основатель императорской Японии, 2600 лет назад начал поход из западной Японии и повел свой клан и своих солдат на восток, подобно тому, как Моисей вывел свой народ из Египта. Придя в центральную часть тогдашней Японии, он основал там свою столицу, — началась история императорской Японии. Реальное время исчезло; мной овладела мысль о том, что время Дзимму и этот настоящий момент — одно и то же. Даже после того, как фигуры исчезли и изменилась картина движения по мосту,
Мое переживание оказалось очень похожим на переживание некоторых психически больных людей, разница заключалась в том, что больной не возвращается к миру сегодняшнего дня. В книге Р.Д. Лейна «Цель опыта и райская птица» есть глава под названием:
«Десятидневное путешествие». В ней описаны переживания одного человека, который предпринял так называемое «путешествие», во время которого он находился в состоянии сильнейшей душевной тревоги, так как время шло назад. В конце «путешествия», «однажды утром, — как рассказывает сам «путешественник», — я решил, что не буду больше никогда принимать никаких успокоительных средств, что мне нужно прекратить все это», — он внезапно остановил свое «путешествие» и сумел «воссоединиться» со своим нынешним «я». «Я уселся на кровати, сложил руки вместе (полагаю, что это довольно неуклюжий способ воссоединения со своим нынешним «я») и стал вновь и вновь повторять свое имя; внезапно я как-то просто сразу понял, что все прошло».
Настоящий больной никогда не придет к мысли, что ему необходимо изменить свое состояние. Он поддается болезни и играет роль испорченного ребенка. Сначала он, может быть, делает это для того, чтобы найти временное облегчение, но когда процесс заходит слишком далеко, он уже не может вернуться к нормальной жизни. А человек, сильный духом, твердо противостоит враждебным приливам душевной болезни, не давая ей никаких уступок. Например, переживание У. Джеймса, отраженное им в «Многообразии религиозного опыта», и мучительные страдания Толстого, описанные в той же самой книге, представляют собой два примера того, как человек выживает в условиях крайних душевных страданий.
Когда в состоянии самадхи исчезает привычный способ сознания, исчезает также и чувство времени, и нет различия между отдельными моментами во временной последовательности. Точное совпадение разных составных частей способствовало моему видению, которое показало, что не должно быть расхождения между временем императора Дзимму и настоящим моментом. Это переживание оказалось единственным в своем роде, оно случилось в моей жизни только раз, и я уверен, что это состояние было редким. Я не рекомендую переживаний подобного рода и не отвергаю их, но я продолжаю утверждать, что необходимо все глубже и глубже проходить через то состояние, когда исчезает привычный способ сознания.
ГЛАВА 17. СТУПЕНИ ПРАКТИКИ ДЗЭН
В этой главе я хочу рассмотреть два классических произведения дзэнской литературы — сначала традиционную серию картинок, называемую «Поиски пропавшего быка», а потом «Пять положений, пять порядков» Тодзана.
1. В поисках быка. В буддийской литературе бык символизирует нашу собственную истинную природу. Искать быка — значит исследовать эту истинную природу. Первая ступень данного ряда есть начало такого исследования. Представьте себе молодого человека на пороге жизни. В воображении он возлагает на будущее большие надежды, иногда думая о нем радостно, иногда с печалью. Но ему неизвестно, что приготовит для него жизнь, и пока события не наступят, он ничего о них не знает. Он не знает даже и того, чего на самом деле хочет от жизни, однако в своей наивности может придерживаться мысли, что ему необходимо трудиться ради других, проявлять самоотречение, даже самопожертвование. «Я должен взяться за что-то серьезное, я хочу узнать, как устроен мир, какой должна быть в нем моя роль. Что я такое? Чего мне ждать от себя?» — После подобных размышлений такой юноша, может быть, начнет изучать, скажем, экономику, а когда он решит, что понял структуру власти современного мира, он, пожалуй, погрузится в какую-нибудь революционную работу. Другие примутся за изучение литературы, психологии, философии, физиологии, медицины и так далее. Однако какое бы направление не избрал человек, он склонен думать, что именно в этом направлении концентрируются внутренние переплетения движущих сил жизни. Такое представление очень часто приводит ко всевозможным сложностям и путанице. Люди работают в ситуациях, которые они первоначально не предвидели; возникают привычки, и пока человек поймет, что с ним произошло, его жизненный путь уже нельзя изменить.
Однако некоторые люди чувствуют, что в их жизни что-то не так и начинают стучать в двери религии.
Дзадзэн — это практика с целью стать Буддой, вернее, вернуться к бытию Будды, ибо с самого начала вы и есть Будда.
Теперь представим себе юношу, который стоит у дверей дзэн в поисках своей истинной природы: он находится на ступени начала поисков быка.
2. Следы найдены. Практикуя дзадзэн и читая книги, человек приобрел некоторое понимание дзэн, хотя еще не пережил кэнсе. На первой ступени, когда он начал свои поиски, он, возможно, сомневался в том, что ему удастся достичь цели, идя по этому пути, но теперь он уверен, что на своем пути он в конце концов достигнет пункта назначения.