Практика Сергея Рубцова

Далекий Николай Александрович

— Эх, ты! — Макар Силантьевич с укоризной посмотрел на внука.

— Охотником хочешь быть, тигроловом. Ну, хоть и зверь там лежит… Так ведь он мертвый! Забоялся. И против мертвого зверя кишка тонка.

— Не забоялся я, — стуча зубами, ответил мальчик. — Дюже противно его руками хватать.

— Тогда мне черед…

Увидев, что дедушка начинает раздеваться, Ванюша поспешно остановил его.

— Полезу!

— Вот это другой разговор. Бери камень побольше. Жердь подмышку. Цепляй сучком, как багром.

Мальчик снова скрылся в белом кипении

озерца. Старик удерживал жердь за тонкий вздрагивающий конец. Ванюша вынырнул.

— Зацепил, — сказал он, брезгливо сплевывая набегавшую на губы воду.

— Может, не медведь, так волк, там. Это — точно!

Макар Силантьевич потянул жердь. Мальчик подбежал к нему и начал помогать. Из воды у берега показалось что-то темное, поросшее густой шерстью и обвязанное тонкими веревками.

— Хватай за веревку, — скомандовал старик и, отбросив жердь, помог внуку вытащить тяжелый мокрый ком на берег.

Охотничьим ножом Макар Силантьевич перерезал веревки, развернул узел. На гальке лежали мокрые унты, сшитые из собачьих шкур, вывернутый мехом наизнанку комбинезон, шелковое полотнище парашюта. Все это было обмотано вокруг камня и хорошо обвязано тонкими стропилами парашюта.

— Да-а, — тихо произнес старый охотник, пристально и неприязненно рассматривая лежавшие у его ног вещи, — неспроста сделано. Ты, Ванек, за малым не угадал: не медведь и не волк это, а волчья шкура. Видно, чужой, злой человек пожаловал к нам в тайгу. Ишь ты, ловок, негодяй! Шкуру он свою бросил, думал — концы в воду. Сам ушел.

Мальчик понял, о чем говорит дедушка. Он встрепенулся, заблестел глазами.

— Деда, мы догоним его. У нас ружья!

— Надо догнать… — сказал старик. — Обмозгуем и пойдем по следу. Ты пока давай готовь костер. Нужно подкрепиться. Дорога у нас будет длинная и трудная. Нельзя его упустить, никак нельзя…

2. Пассажир-отгадчик

Молодой человек в надвинутой на глаза соломенной шляпе, шелковой трикотажной рубашке с короткими рукавами и белых летних брюках неторопливо шагал по перрону одного из московских вокзалов. В правой руке он нес большой, но, видимо, легкий чемодан, на изгибе левой — аккуратно сложенный плащ из серой прорезиненной ткани.

У перрона стоял пассажирский поезд с белыми эмалированными табличками на вагонах «Москва — Владивосток». Посадка уже началась. У вагонов толпились пассажиры, носильщики с чемоданами, провожающие с букетами цветов. Слышались озабоченные и радостные восклицания, деловые советы, напутствия, всхлипывания слабых на слезу женщин, шутки, смех. Одним словом, на перроне царили суматоха и оживление, обычные здесь перед отходом поезда в дальний рейс.

Обладатель соломенной шляпы и легкого чемодана, рассеянно улыбаясь, с некоторым пренебрежением поглядывал на суетящихся, пробегающих мимо людей, однако взгляд его зеленоватых, узкого разреза глаз, оттененных черными ресницами, был пристальным, острым и цепким.

Подойдя к шестому вагону и выждав свою очередь, юноша протянул

проводнику билет.

— Так… Вы до Синегорска, — рассматривая билет и делая отметки в своей записной книжке, сказал проводник. — Пожалуйста. Ваше место одиннадцатое в четвертом купе.

В четвертом купе уже находились три пассажира… Чистенькая, совершенно седая старушка в черном платье с кружевным воротником, молоденькая девушка со светлой кудрявой головкой и худощавый жилистый мужчина средних лет, укладывающий свои вещи на багажную полку.

Как только в купе появился новый пассажир, девушка тряхнула кудряшками и с приветливым любопытством посмотрела на него, смерив глазами с ног до головы. Юноша в соломенной шляпе тоже бросил быстрый, оценивающий взгляд на девушку, но тут же придал лицу безразличное выражение и повернулся к старушке, протиравшей платочком стекла очков.

— Простите, ваша полка верхняя?

Старая женщина не торопясь одела очки и слегка насмешливо посмотрела на юношу.

— Этот вопрос делает честь вашей проницательности, молодой человек. Ну, а что же дальше?

— Дальше? — юноша пожал плечами и улыбнулся. — Дальше я хотел бы попросить вас уступить мне верхнюю полку. — Он отвесил легкий поклон и поспешно добавил:

— Если, конечно, это не будет ущемлять ваших интересов…

Девушка радостно хлопнула в ладоши.

— Вот видите, как хорошо все получилось, — обратилась она к старушке.

— А вы беспокоились.

Лицо старушки расплылось в довольной улыбке.

— Пять с плюсом, — сказала она, глядя на обладателя соломенной шляпы.

— По поведению? — негромко и как-то интимно спросил юноша.

— И по поведению, и по воспитанию.

Молодой человек слегка покраснел и снова отвесил легкий, на этот раз откровенно иронический поклон. Он сунул чемодан на верхнюю полку и снял шляпу. У него были тёмно-русые, стриженные под бокс волосы, и сам он своей крепкой, ладно скроенной, дышавшей здоровьем фигурой напоминал спортсмена.

Окончив с укладкой вещей, четвертый пассажир уселся на нижнюю полку. Худое, загорелое, покрытое редкими, но глубоко врезавшимися в кожу морщинами лицо его с синеватым шрамом, пересекавшим, нос по горбинке, казалось мужественным и суровым Молодой человек внимательно взглянул на своего соседа, задержал взгляд на его крепких, сухих кистях рук с узловатыми пальцами, также иссеченными синеватыми шрамами, и спросил как старого знакомого:

— Доедут ваши фрукты, не испортятся?

Мужчина просветлел лицом и улыбнулся, показывая стальные коронки.

— Должны доехать. Я и помидорчиков пять кило захватил. Самых первых. С прозеленью брал, как раз в дороге дойдут.

Девушка, высоко поднимая золотистые брови, с удивлением посмотрела на юношу.

— Откуда вы знаете, что этот товарищ везет фрукты? Вы знакомы?

— Нет, — ухмыльнулся юноша. — Но рассудите сами: если шахтер побывал в Крыму на курорте, неужели он не прихватит на обратном пути несколько килограммов крымских фруктов для семьи?