Праматерь
Шрифт:
После электрических процедур мешать дамам никто больше не решился. Но когда биологи уже собирались уходить, они поинтересовались, есть ли ещё пострадавшие или другие медицинские проблемы. Тогда один осмелевший политик с крупицей разума, видимо, появившейся после демонстрации молний, решил поговорить спокойно.
— У нас ещё есть одна просьба. Вы, как я понимаю, медики? — заговорил тучный мужчина, лет за пятьдесят, с пышными усами и заплывшими глазами.
Он переминался на своих коротких ножках, нервно протирал пот на лбу небольшим белым платочком. Увидев кивок странного медика инопланетян, политик продолжил задавать вопросы:
—
— Другие особи не нуждаются в помощи. Их повреждения незначительны и не несут опасности, а даже полезны. Что касается вашей просьбы, вы правы. Мы биологи, это не наши обязанности — разбираться в ваших проблемах, а матери — очень занятые особи и им сейчас не до вас. А уж праматери делать больше нечего как решать ваши ничтожные и глупые проблемы, — сказала Вель.
Подумав, она решила не привлекать матерей к подобной нелепице, а уж о праматери и вовсе не шло речи. Но был приказ выслушивать просьбы людей и, если те будут адекватными, помочь в их разрешении. Но право слово, решать какой-то спор и банальную драку… неужели люди такие беспомощные? Ну подумаешь, особи потренировались в рукопашном бое. В чём тут проблема, она понять не могла. Ну право слово, вон, орки, да и другие особи, постоянно дерутся на аренах. В чём проблема-то?
— Я не знаю, чем вам помочь. Наши матери не будут отвлекаться на ваши нелепые проблемы, — сказала Вель. А про себя подумала: «ну право слово, делать им больше нечего».
Её сёстры уже успели уйти. Их смена действительно закончилась — бездарное времяпрепровождение в медпункте при людском поселении подошло к концу. Были дела и поинтереснее.
В лаборатории её ожидала человеческая самка, с которой она и её сёстры планировали провести эксперименты по изучению её репродуктивной системы. Требовалось извлечь определённое количество яйцеклеток, а взамен попробовать привить ей эмбрион другого существа. Ей было очень интересно узнать, как поведёт себя организм подопытной. Приживётся ли эмбрион и как будет протекать беременность у человеческой самки. Осталось только определиться, эмбрион какой из низших особей привить подопытному материалу.
А тут снова этот приставучий человек.
— Но должен же быть кто-то, с кем мы могли бы обсудить данный инцидент, — вещала эта дефектная особь, которая обхватила своё выдающееся пузо и подняла подбородок, делая при этом странные движения лицевыми мышцами. — Также мы хотели бы, собственно, организовать встречу с вашим руководством относительно нашей судьбы и нашего дальнейшего сотрудничества, непременно благоприятного. У нас уже почти готова контактная группа, и мы хотели бы уже завтра отправить вам официальное прошение для переговоров с вашим правительством. Однако, раз произошёл столь неприятный инцидент, то можно помимо этого обсудить и формат наших предстоящих переговоров.
Ну уж нет, свою работу они выполнили. Медицинская помощь предоставлена всем, кому была нужна. Тела покойных сёстры разобрали по лабораториям. Они сделали всё, что от них требовалось, а остальное — не их дело. Странная особь отчего-то решила, что праматерь им чем-то обязана.
— Могу вызвать либри или кицунэ, а лучше обоих. Может быть, они смогут чем-нибудь помочь. А мне пора идти. Сидите здесь и ждите, — сказала биолог.
Она отправила запрос со своего наручного планшета и прибавила шаг, чтобы догнать
Оставшись одни, самоназванные правители горстки людей выдворили всех, кого они посчитали лишними, и начали спорить о том, кто из них более достоин вести переговоры от лица всех присутствующих. Молодого человека, вякнувшего было о том, что стоило бы для начала обсудить, о чём именно они хотят говорить с местными властями, задвинули подальше. Ведь тут шла делёжка будущей власти и руководящих мест. Каждый хотел урвать себе место получше.
В итоге лидирующую позицию вырвал тот самый болтун-пузан, он же Людовик де Арми. Мол, только ему удалось установить хоть какое-то взаимодействие с местными, пока все другие молчали и тряслись от страха. Дебаты были ожесточёнными, зачастую переходили на взаимные претензии и обвинения. Клубок змей делил мифическую шкуру неубитого медведя.
Запрос на встречу со странным собранием дефектных людей пришёл Одуванчику, которую по счастью в этот момент сопровождал Кууген Тенко из лисов.
Мужчин среди их подвида было немного, чуть больше пяти тысяч. В отличие от женских особей своего вида, лисы-мужчины медленно осваивались и не занимались обычно присущими кицунэ обязанностям. Они были заняты философией, музицированием, охраной (в том числе и в роли телохранителей) и до безумия обожали порядок. Кстати, почти половина из них состояла в штате моей личной охраны или у дочери. Вторая половина в основном занималась охраной других объектов или внучек. Каждый лис был на своём месте, и если он не был телохранителем, то был начальником охраны. Как уже упоминалось, в свободное время они устраивали чайные церемонии, вели неспешные философские беседы и играли на различных музыкальных инструментах.
Так сложились обстоятельства, что в тот момент Кууген оказался в компании одной из мелких, к которой зашёл немного пораньше оговорённого времени, чтобы забрать уже заказанную им ранее биву. [Бива — струнный инструмент семейства лютневых, используется при ритуальных церемониях и в современной музыке, миндалевидный каркас из тутового дерева, струны обычно из шёлка, их перебирают специальным плектром.]
Кууген Тенко
Бива
Одуванчик находилась на дежурстве и отслеживала проблемы почти полностью отстроенного поселения для человеков. И вот у неё произошёл странный случай. Человек взбесился, устроил из выделенного ему и соседям жилья какой-то храм, начал орать на улице и зазывать людей на проповедь, где те будут каяться и что-то там ещё, она толком не поняла, что именно.
Зато она точно была уверена, что всякие божки — это всего лишь паразиты, и с ними нужно бороться. Эти плохие личности хотели посадить на цепь праматерь и их всех, сделав безмозглыми и послушными рабами. Это вызывало у Одуванчика дикую ярость, и впервые за всю свою довольно долгую жизнь она зарычала, словно орк или волколак.