Праотец Мосох
Шрифт:
Сейчас зададимся терминологическим вопросом — что такое говор? Говором называется элементарная величина дробления языка. Она даже не связана с территориальным фактором. Так, например, в начале XX в. русские диалектологи отмечали различия речи мужчин и женщин в рамках одного говора: у женщин местный говор сохранялся в более чистом виде, так как они реже мужчин покидали родные места.
Диалектом же называется величина высшего порядка дробления языка, более высоким порядком, чем диалект уже является язык. Между говором и диалектом устанавливается промежуточная величина — наречие.
Здесь следует обратить внимание читателя, что лингвистической однородности великороссов вполне соответствует и их однородность антропологическая.
Акад. В. П. Алексеев в работе «Краниология народов Восточной Европы и Кавказа в связи с проблемами их происхождения»{651} утверждает: «Сравнительное однообразие, говоря о географической обстановке ареала русского народа, распространено на огромной территории единого языка, хотя и распадающегося на диалекты (точнее говоры. — К.П.), но близкородственные и понятные на всей территории расселения русских. К этому надо добавить отсутствие социальной изоляции внутри групп русского населения. Все эти факты привели к тому, что характерная для русского населения комбинация краниологических признаков распространилась на огромной территории от Архангельска до Курска и от Смоленска до Вологды и Пензы».
Какой из вышеизложенного следует вывод? Великорусский народ, в своей основе, представляет собой этнический монолит, нравится это кому-то или не нравится, но это факт. Ассимиляция иноэтнического элемента в состав великороссов, которая ныне происходит и всегда происходила, имеет характер ассимиляции индивидуальной, но никак не групповой. Именно последняя и приводит к образованию диалектов. При индивидуальном характере ассимиляции человек, попадающий в иноязыковую среду, не может повлиять на нее.
Таким образом, следует предположить, что хотя народы меря, мурома и мещера и являлись иноэтническими группами по отношению к вятичам, кривичам и ильменским словенам, тем не менее, они мало отличались от последних по языку и культуре. Данное обстоятельство как раз и может объяснить мирный характер славянской колонизации Волго-Окского междуречья. К примеру, Й. Шавли отмечает: «Характерно, что между древнейшими венетами и более поздними кельтами не велись войны, отсутствовали какие либо столкновения и, напротив, все говорит о мирном сосуществовании и взаимодействии, например, в Винделии (Бавария)»{652}.
Сейчас зададимся следующим вопросом. Не может ли быть такого, что та же меря являлась в реальности кельтским народом?
А. Л. Никитин отвечает на него так: «Казалось, кельтов нет только в Восточной Европе. Историческая традиция отдавала эту часть света неким «финно-угорским племенам», обитавшим здесь якобы с изначальной древности и вплоть до славянской колонизации в X–XI веках. То был один из основополагающих мифов, которые родились как бы сами собой, на пустом месте, укоренились, пустили множество побегов, и уже к этим побегам археологи и историки начали деловито прививать развесистые ветви своих теорий, памятуя, что собственное древо вырастить трудно, а уже имеющееся — «во благо»… А вот блага-то не получилось. Были ли коренные обитатели Восточной Европы кельтами? Я поостерегся бы так говорить. Они были европейцами
Ну что же… Хотя бы и так.
6. ВОЗВРАЩАЕТСЯ ВЕТЕР НА КРУГИ СВОЯ
Сейчас речь пойдет об одной любопытной гипотезе, которая способна объяснить некоторые особенности российской истории. Скажу прямо, я не являюсь ее автором и даже не могу в точности сказать, кому первому пришла мысль об особых, восьмисотлетних циклах, вернее грандиозных эксцессах раз в восемьсот лет сотрясающих евразийские пространства.
Зав. отделом Азии и Африки ИНИОН РАН А. И. Фурсов отмечает интересную закономерность в истории развития Евразии: «Раз примерно в восемьсот лет происходил сход человеческих лавин, меняющих облик, а часто и суть старосветских систем: XII в. до н. э, IV в. до н. э., IV–V вв. н. э., XII–XIII вв. н. э. При этом — перед нами не просто Большие Циклы Евразии, а некий маятник, который привели в движение воинственные племена Центральной Азии, выбросив на европейские равнины индоевропейцев. Те, в свою очередь, через восемьсот лет нанесли ответный удар, за которым последовали очередные колебания Маятника Старого Света: восток — запад — восток — запад/восток. Наиболее могучим источником энергии для колебательного движения была Центральная Азия, Запад скорее отвечал, реагировал, используя энергию отката, возвратного движения»{654}.
На мой взгляд, данным «могучим источником энергии» являлась вовсе не Центральная Азия, а Восточная Европа, но это, как говорится, уже детали. Попробуем взглянуть на некоторые события далекого прошлого, но сначала требуется уяснить одно обстоятельство. В книге «Арийская теорема» я рассуждал о нем более пространно, здесь ограничусь короткими замечаниями.
Если вы, читатель, хотите понять Россию, именно понять, то вы должны уяснить для себя суть индоевропейской проблемы, т. е. проблемы установления прародины индоевропейских народов, установления места и времени, в котором существовал единый пранарод, носитель древнейшего единого праиндоевропейского языка. Гипотез на эту тему существовало, существует и будет существовать предостаточно. Но решение индоевропейской проблемы, на мой взгляд, состоит в том, что вопрос о прародине индоевропейцев и прародине славянских народов — это один и тот же вопрос. Это утверждение обосновано, по крайней мере, тем обстоятельством, что славянские языки сохранили грамматический строй древнейшей арийской речи. Проблема же индоевропейской прародины и единого арийского пранарода зачастую затуманена некорректной терминологией.
А. Мейе (1866–1936 гг.), один из столпов сравнительного языкознания, отмечал: «В целом, общеславянский язык ввел много нового, многое упростил. Но даже представляя мало таких форм, которые могут быть отождествлены с общеиндоевропейскими, он продолжает, тем не менее, без какого-либо перерыва развитие общеиндоевропейского языка; в нем нельзя заметить тех внезапных изменений, которые придают столь характерный вид языкам греческому, италийским (особенно латинскому), кельтским, германским (выделено мной. — К.П.). Славянский язык — это индоевропейский язык, сформировавшийся в результате длительного употребления, глубоко измененный многими влияниями, но в целом сохранивший архаический тип. Это объясняется, несомненно, тем, что славяне в течение долгого времени оставались в стороне от средиземноморского мира»{655}.
Чем могут быть вызваны внезапные изменения в языке? Подобные явления обычно вызываются массированным вливанием в какой-либо этнос некоей иноязычной группы, зачастую в качестве субстратной, например, в результате завоевания. Отсутствие резких изменений в языке, его плавная эволюция свидетельствуют, между прочим, об отсутствии крупных иноэтнических включений в тот или иной народ. Таким образом, славяне являются, пожалуй, самой гомогенной группой среди всех индоевропейских сообществ подобного масштаба.