Прапор и его группа
Шрифт:
— Подойдёшь к начальнику штаба капитану Грелкину, — приказал Сергею его будущий комбат, — пусть запишет тебя на должность начальника аккумуляторной. Скажешь, я приказал.
— Есть! — бодро ответил Ефимов и кинулся искать начальника штаба батальона, пока большие начальники не передумали и не зарезали ему командировку вовсе.
«Ничего, — думал Сергей, — мне бы только выбраться в Ичкерию, а уж там я на боевое задание всеми правдами и не правдами, а вырвусь».
Новый год он хотел встретить с семьёй, но едва не опоздал. Сменившись с наряда бегом бежал на автовокзал и успел
…Сергей не дотянул до боя курантов минут пятнадцать. Веки сомкнулись и он уснул тяжелым сном безмерно уставшего человека. Так начался очередной год его жизни.
Учебный корпус они к началу боевого слаживания так и не доделали. И не то, чтобы сделали мало, сделали много, но вот оказалось, что надо было сделать ещё больше. Тем не менее, Поплавский объявил Ефимову благодарность и отпустил на все четыре стороны.
В начале второй декады января сводный отряд в полном составе выехал на полигон. Но перед тем, как у ехать, в роте произошло некое событие, а точнее, почти весёлая история, надолго отложившаяся в памяти старшего прапорщика Ефимова.
Рядовой Копылов написал домой письмо. И оно может быть всё бы и ничего, не попади письмецо в чьи-то непростые руки, руки человека, весьма стремящегося к всезнанию.
«…Мамочка, — писал Копылов в этом злосчастном письме, — я пью, я много и часто пью, прости меня, мама! Я просто не могу иначе. Иначе я сойду с ума. Все эти трупы… Мама, я не хотел тебя огорчать. Мама, я почти каждую неделю езжу в командировку. Куда, ты, наверное, догадаешься сама. Мама, на прошлой неделе похоронили сержанта Калинина, тот ещё был му… Впрочем, о мёртвых либо хорошо, либо ничего. Я два километра нес на себе его тело. Нас зажали… со всех сторон. Я крошил этих гадов пачками, но они лезли и лезли… Мама, я почти постоянно бываю пьян, разве можно не пить после всего этого? Мама, меня здесь ценят и уважают. Вот иду я вчера по части, а навстречу мне наш комбриг.
— Что, — говорит, — Леша, ты всё пьёшь?
— Пью, — говорю, — товарищ полковник.
А он меня так по дружески приобнял:
— Ты, — говорит, — Лёха, держись, потерпи немного, некого мне кроме тебя на спецзадания посылать.
Я, конечно, руками развёл: понимаю, мол. И промолчал. А что говорить?
— Ну ладно, бывай, — комбриг крепко пожал мне руку, — ты только послезавтра трезвым будь.
— Опять? — спросил я, уже понимая, каким будет ответ. Он кивнул и мы разошлись в разные стороны. Вот такая у меня служба.
До свидания, твой сын Леонид.
И вот ещё что, мама: вышли, пожалуйста, ещё денег, а то на водку всё время не хватает. А без неё, сама понимаешь, мне не выдержать.
Трижды целую и обнимаю».
На этом письмо заканчивалось. Было смешно и грустно. А Копылову предстояли крутые разборки. Ефимов не знал, светит ли Лёхе встреча с комбригом,
Глава 2
Любая командировка начинается с боевого слаживания.
— Товарищ старший прапорщик, — из-за угла казармы вынырнула знакомая фигурка сержанта Калинина.
Ефимов, обернувшись, остановился. Подождал. Он приехал в бригаду, сопровождая бойцов на почту и на минуточку забежал в роту.
— Товарищ старший прапорщик, разрешите вопрос?
— Разрешаю, — Сергей даже удивился такой подчёркнуто военной вежливости, обычно сержант всеми правдами и неправдами пытался уйти от излишне уставных обращений и слов.
— Товарищ старший прапорщик, — в третий раз повторил Калинин. — А вы не могли бы поговорить с Трясуновым?
— По поводу? — Ефимов никак не мог взять в толк чего от него хотят.
— Насчёт Чечни, — сержант замялся, — ну что бы меня взяли.
— А что, думаешь, не возьмут?
— Так я ведь первый раз отказался, — виновато опустил взор Калинин.
— Почему? — Ефимов был безжалостен.
— Испугался, вдруг убьют, — чувствовалось, что слова даются ему с трудом.
— А сейчас?
— Боюсь, — сержант побледнел и тяжело дышал.
— И всё же поедешь?
— Поеду! — твёрдо заявили Калинин.
— Что ж, это уже хорошо. Значит, ещё не всё потеряно. Ладно, я попробую поговорить о тебе с кем-нибудь из ротных, — заверил его старший прапорщик и, не дожидаясь новых вопросов, отправился по своим делам.
Неделю спустя Ефимов, как и обещал, переговорил с обеими командирами рот и даже подошёл по этому вопросу к начальнику штаба батальона, но в отряд Калинина так и не взяли. Как говорится, посеешь недоверие…
А боевое слаживание шло своим ходом.
…-Отстрел чеки гранаты слева. Отстрел чеки гранаты справа, — и так до бесконечности. Передёрнуть затвор и чтобы успевали среагировать. Щелчок предохранителем, чтобы умели слушать. Фишки, едва заметные метки вдоль дороги, что- бы умели видеть.
На полигоне шла обычная рутинная боевая учёба. Сергей, временно закреплённый за второй группой первой роты, почти неделю постигал азы спецназовского искусства… Впрочем, большой тайной оно для него не было. Афганистан учил многому, приходилось и сидеть в засаде и проводить доразведку.
…отстрел чеки… — орал группник лейтенант Полесьев, и бойцы прыгали в сторону, вжимались в примятый от прежних падений снег, прикрывали руками и оружием голову. Ефимов, находясь в тылу группы, внимательно следил за действиями личного состава и изредка делая замечания самым нерасторопным. Сам он в сугроб не прыгал, и не потому, что был старше званием и возрастом, нет, вовсе нет, просто несколько раз попробовав, Сергей убедился, что старые рефлексы не так просто забыть и растерять в мирной жизни. Он успевал реагировать на звучавшие команды гораздо быстрее их необстрелянного «воинства», поэтому больше наблюдал и командовал, а СЛОНы — солдаты, любящие офигенную нагрузку, доводили свою реакцию до совершенства.