Пращуры русичей
Шрифт:
– И зачем Плоскиня велел парус поднять? Нет же ветра, – продолжил рыжебородый. Сидевшие рядом повернули головы и уставились на рослого мужика, стоявшего на корме. Кормчий – длинный как жердь, пристально разглядывал облака.
– Раз велел, значит неспроста, – встрял в беседу третий гребец. – Плоскиня мореход бывалый, каждый год по здешним водам ходит. Вы бы трепались меньше, да дело своё делали.
– А мы, что ж, не делаем!? Спины затекли, руки стёрты, – вспыхнул красномордый.
Рыжий сосед ткнул здоровяка локтем, тот умолк. Из-под навеса, установленного перед вёсельными скамьями, выбрался молодой мужчина: лет тридцати, в расшитой
– Ишь, как перед княжичем выслуживается, – зло буркнул красномордый.
Его сосед не ответил и лишь сильней сжал губы. Остальные гребцы тоже молчали. Княжич махнул рукой, Плоскиня вернулся на корму, остальные путешественники продолжали с волнением пялиться на важного пассажира.
Светло-голубые глаза, прямой нос, широковатые скулы, любой, не задумываясь, назвал бы его красавцем. Мощная грудь, играющие под рубахой бугорки мышц, наводили на мысль, что знатный вельможа, отнюдь, не хиляк и неженка. Глядя на узкие кисти княжича, приходило на ум, что они не приучены ни к корабельному веслу, ни к сохе. Эти руки – были руками воина, познавшего с ранних лет рукоять меча. Княжич, облокотившись на борт корабля, размышлял:
«Старый князь лишился рассудка. Как можно вверять судьбу огромных земель во власть пришлых чужаков, – он нервно покусывал губу. – Вещие сны, видения, только эти скрипучие старцы-волхвы могли так растолковать сон старого глупца. Гостомысл уже не тот, кем был, а к власти нужно допускать тех, кто её достоин», – мужчина дёрнулся, прикрыв лицо рукой. Большая чайка, пронеслась мимо. Выругавшись, княжич откинул упавшую на лоб прядь и произнёс вслух:
– Придёт время, и я им покажу, кто истинный наследник.
Словно в подтверждение к сказанному, лёгкий бриз нарушил морское безветрие. Ветерок, слабый и робкий, наполнил повисшие паруса, и небольшое судёнышко резво помчалось по волнам подобно стреле.
Глава первая.
Проклятие Вышеславы
1
Его звали Лучезар. Своего настоящего отца он не знал, да и не хотел знать, потому, что считал себя сыном княжича. Названный отец Лучезара – старший сын и наследник князя Гостомысла прославился в боях с варягами, которые постоянно грабили земли словен 2 , силу его меча познали и южане-кочевники. Богатые новгородские земли прямо таки манили воинственных соседей, которые жаждали отхватить жирный кусок от словенского пирога. Объединившись с кривичами и жившей на северо-востоке весью, словене образовали прочный союз племён, способный дать отпор как воинственным мореходам с варяжского моря, так и обложившим данью вятичей-южан степнякам. Выбор, как и Гостомысл, считался добрым воином и сыскал в народе славу удачливого полководца, но…
2
Словене (ильменские славяне) – группа восточных славян, чьи земли являлись ядром Новгородской феодальной республики.
Сам
Знал о гульбе сына и князь. Но, поскольку эти забавы бывали недолговечными, и Выбор, каждый раз возвращался домой, Гостомысл подолгу не серчал, и проказы легко сходили гуляке с рук. Но однажды всё изменилось. Выбор пропадал целый месяц, и, вернувшись, предстал перед отцом, Гостомысл не узнал собственного сына. Княжич стоял хмурый и задумчивый, словно растерял всю свою беспечность и весёлый нрав. Молча выслушав упрёки отца, Выбор удалился. Гостомысл задумался. Он послал верных людишек, и те вскорости донесли: Выбор привёз с собой женщину – простолюдинку, поселил её в Новгороде, неподалёку от собственных хором.
«Ну, что с ним поделать? Не может ни одну юбку пропустить» – решил князь, и снова не придал случившемуся значения.
Но слухи разрастались:
– Княжич-то молодой совсем стыд потерял. Целыми днями подле девки этой сидит, все прихоти её исполняет, словно она не баба простая, а княжна заморская, – судачили при дворе. – Про жену законную вовсе забыл. Сидит бедняжка одна-одинёшенька, горюшко мыкает, неровен час руки на себя наложит.
Старый князь, слушая пересуды да кривотолки, продолжал молчать.
«Ну, и что с того? – рассуждал Гостомысл. – Другие наскучили и эта надоест. Всё одно к жене вернётся».
Но, очередная новость переполнила чашу отцовского терпения.
Узнав, что новая зазноба сына не девка, а замужняя женщина, и что княжич выкрал её у законного мужа, да не одну, а с дитём, Гостомысл пришёл в ярость. Выбора призвали ко двору.
– Ты что удумал? Зачем безродную в дом привёл, да ещё с выродком! – рявкнул князь на сына. – Чем чужих баб ублажать, лучше бы в жениной спальне чаще бывал. Пора законных детей заиметь, а не приблудных притаскивать. Гони полюбовницу прочь, не то наследства лишу!
Выбор стоял, белее белого:
– Прости, отец, да только сердцу не прикажешь. Люблю, а значит не отступлюсь!
Князь не узнавал сына.
– Гони, говорю полюбовницу, – князь топнул ногой. – Не будет в нашем роду приёмышей!
– Не погоню! А мальчика я уже признал.
– Что?! – Гостомысл аж позеленел. – Прочь! И пока дурь из тебя не выйдет, не возвращайся!
Гостомысла поразила реакция сына. Молодой бунтарь, опустив голову, вышел, обронив через плечо:
– Прощай. Чует сердце, не свидимся более…
Последние слова, прозвучали как приговор. Ощущение, что произошло что-то страшное, захлестнуло разум разбушевавшегося князя.
2
Вышеслава упала на колени:
– Прости ты его беспутного. Уж третий месяц пошёл. Упрям Выбор, своенравен, не вернётся ведь, пока не позовешь, уж я его знаю.
Когда молодая женщина вошла в покои, Гостомысл сразу и не признал красавицу невестку: скромный наряд, волосы убраны под платок, синяки под глазами.