Пращуры русичей
Шрифт:
– Да я же говорю, княже, вои прискакали, не наши, тебя видеть желают.
– Ну, а коли желают, так что ж их держат тогда? Милости просим, а ну дуй к воротам, вели пустить.
Мальчик умчался. Трувор подошёл к застывшему Даньше, прошептал:
– А ты, отрок, рот не разявь, вели одёжку нести, кольчугу, да корзно моё, словом всё как положено. Да гридь покличь, а то мало ли…
4
– Опять князь гуляет, – произнёс приземистый мужик, поглядывая в сторону княжьих построек, откуда доносились крики и смех.– Так недолго и все богатства промотать.
– Да
В ответ на это, тот, кого назвали Зазулей, укоризненно покачал головой, и, махнув рукой, отправился восвояси, гуляния тем временем не утихали.
Пир, который младший из Годлавовых сынов устроил в честь своего гостя и вновь назначенного воеводы Вадима Храброго, а это именно он со своей дружиной в тридцать сабель, явился накануне к Трувору, и попросил разрешения вступить в его дружинное братство, превзошёл все ожидания гостя. Столы поставили во дворе перед гридницей, пригласили множество гостей. Вся дружина и знатные мужи стольного города западных кривичей Изборска были приглашены на это веселье.
Оба, хозяин и гость были примерно одного возраста, оба крепкие и статные точно былинные витязи из сказок. Трувор восседал за широким столом, который аж прогибался от лакомств и медов, разнообразной снеди лежащей на нём, новгородский боярин сидел по правую руку от князя.
– Вот такая жизнь по мне, воля, веселье, да походы, не могу я долго на месте сидеть. Мне бы в поле чистое, конь, сабля да ветер, – произнёс Вадим, потягивая крепкое ароматное пиво из турьего рога. – А в Новгороде, что сидишь на заду, не развернуться, не потешиться.
Сидевший рядом Трувор, усмехнулся, покручивая длинный ус. Было видно, что слова гостя ему по душе.
– Да уж и не говори воевода, приказчики новгородские совсем стыд потеряли, до нитки готовы обобрать, – Трувор негодуя, сжал кулаки. – Любят на дармовщинку поживиться. Да только не вынув меча, добычи не взять. Гнать я их велел, пусть брат мой довольствуется тем, что я сам ему даю.
Распаренная и взъерошенная девка-прислужница, прошмыгнув меж столами, поставила перед князем и его гостем огромный поднос с тушёной медвежатиной. От блюда валил густой пар, неповторимый аромат разваренной дичины, сдобренной пахучими кореньями, словно тараном ударил в ноздри.
– Так вот, и я говорю, братец то твой – Рюрик конечно герой, свеев на Ладоге побил, да только скуп без меры, – продолжал свою речь гость, с аппетитом поглядывая на блюдо с мясом. – Такую победу одержал, а гуляний не устроил, тризну по павшим справил скромно, без размаха. А в Новгород заявился, так тоже в городище своём засел, никому лика не кажет, только подати с купцов да бояр дерёт, почём без меры. На вече не многословен, ой не князь, а, так, ни то ни сё, а, ну да ладно, давай ещё по кубку испьём под дичину.
Расторопный отрок, тут же подскочил к гостю и наполнил его кубок до краёв, Вадим одобрительно кивнул и поднялся.
– За тебя я выпить хочу, князь града Изборска и земель кривичских. За то, что ты своим умом живёшь, и ни кто тебе не указ.
Услышав эти слова, варяги Трувора загалдели, кубки звенели, воины шумно
– Я ведь почему из Новгорода ушёл, я ведь человек разумный, и тоже сам себе голова. Не стал я сразу брату твоему присягать, подождать решил, так он мне своих дружинников прислал, надавить на меня, стало быть решил, что бы силком заставить служить ему. А я так не привык, я себе вождей сам выбираю, вот и ушёл к тебе. Ты, князь Трувор, мне люб, потому тебе и желаю служить. Так что не обессудь, вот он я. Да ещё, не с пустыми руками я, не побрезгуй князь, прими от меня дары скромные.
Вадим махнул рукой и несколько человек из его дружины, сорвались с мест, и вскоре появились на пиру с обещанными подарками. Серебряный кубок, с золотой оторочкой, украшенный драгоценными камнями определённо вызвал у Трувора интерес, но больше его конечно же привлекла кривая болгарская сабля, в нарядных ножнах, обтянутых юфтью, отделанных золотом. Клинок сверкал на солнце, и этот блеск заставлял глаза Трувора так же сиять.
– Откуда ж красота такая? – молодой князь, и не пытался скрыть своего восторга. – Неужели это новгородская работа.
– Не смеши меня, княже, – усмехнувшись, высокомерно промолвил Вадим. – Новгородскими мечами только лес валить, а тут работа восточных мастеров. Болгарские клинки хороши да красивы, а вот чаша ромейская. В Болгарии, да в Византии настоящие богатства, да в странах Халифата. Аскальд, боярин Рюрика давно уже князя в Царьградские земли зовёт, там-то уж есть чем поживиться, а брат твой только чудинов, весь, да словен Ильменских данью обкладывает, крохи собирает, а за богатствами настоящими плыть побаивается.
Трувор переменился в лице.
– Не забывайся, воевода, помни, о ком говоришь, – шипящим голосом произнёс Трувор. – Брата моего вся Балтия знает, его короли франкские побаиваются, не говоря уж о данах, которых он бил столько лет. Рюрик трусом никогда не был, да и сейчас им не стал.
– Да, да, конечно, я просто сказал, не подумав, – Вадим понял, что перегнул палку. – Кто же сомневается, что брат твой храбрец. Ах да, вот ещё, самый главный подарок тебе князь, такому подарку сам Император ромейский порадовался бы.
Вадим снова поднялся и крикнул своим людям.
– А ну, приведите Буланого.
5
Даньша стоял у крыльца гридницы 69 , поглядывая на веселье. Отроков за столы не сажали, но и в отличие от челяди, и не заставляли прислуживать пирующим. Зато любое другое поручение, исполнение воли, или прихоти князя, должно было исполниться ими сиюминутно: окунуть в бочку с водой перепившего дебошира, навешать тумаков нерасторопной прислуге, или любая другая блажь, которая придёт на ум, предводителю дружинного братства.
69
Гридница – большое помещение для рядовых дружинников (гридей) в княжеском дворце. Использовалось также для праздничных пиров.