Пращуры русичей
Шрифт:
Синеус, весь затрясся от гнева. Вокруг воцарилась тишина. Даже самые ярые смутьяны, приутихли.
– Ну, раз такой приём ты приготовил мне брат, да людей подле себя теперь сажаешь, которые мне обиду и оскорбление чинят, то значит не место мне здесь, – отшвырнув ногой табурет на котором сидел, Сивар вышел из-за стола. – Прощай, князь новгородский, да попомни, не пришлось бы пожалеть о содеянном.
– А ну, стой, вернись! Вернись, кому говорю? А не то воинам велю тебя силой удержать! – Рюрик кричал, и в его голосе слышались истерические нотки. – Если уйдёшь сейчас, то назад тебе дороги
Десяток гридней вскочили на ноги, и глядели на Рюрика, ожидая приказа. Князь медлил, Синеус и несколько его людей тем временем уже покидали место празднества.
– Ну и убирайся, скатертью дорога, – зло прошипел Рюрик, и, уже обращаясь к прочим, прокричал. – А ну, чего вскочили? Наполняйте кубки, пейте за сына моего Игоря, настоящего наследника княжьего.
Гости помаленьку утихли, и через минуту, снова повыскакивала прислуга, раздался смех, и веселье продолжилось. Пирующие шумели, пели песни, смеялись, и лишь один из гостей, сидел на этом празднике молча. Старый Лейв, устроившийся в самом конце стола, потягивая хмельную брагу, пристально поглядывал на сидевшего по левую руку от Рюрика Лучезара.
Уж кто-кто, а он то знал, чем может означать коварная улыбка Лучезара.
7
– Ну, что убедился, что братья твои стоят, – княгиня своим видом напоминала разъярённую кошку. – Один с врагами твоими дружбу водит, на сына нашего даже взглянуть не приехал, второй супротив тебя при всех голос поднял. В глупости тебя упрекнул. А ты помниться давеча, хотел сына нашего под его опёку отдать.
Рюрик стиснув зубы, но помалкивал.
– Отвернулись от тебя братья твои, зависть их гложет. Не смей Олега отсылать, помни о пророчестве.
– Уймись, женщина, твои истерики нам не помогут. Я князь, и мне решать, что делать, – огрызнулся Рюрик, это были его первые слова с самого начала разговора. – Если Аскальд свою дружину супротив меня поднимет, да братья мои с Вадимом против меня сговорятся, тогда не удержать нам княжества нашего. Говорю же тебе, Олегу лишь я доверяю. Только он сможет наши южные земли оборонить, в Новгороде неспокойно. Бояре да купцы местные властью моей не довольны, кругом смутьяны. А тут ещё с братьями такой разлад пошёл. Не удержимся, не жить не нам, ни сыну нашему.
– Зачем ты тогда нас из земель отца моего призвал, коль власть удержать не можешь? Там то мы в безопасности были, и Олег опять же при Игоре находился.
– Да как ты не поймёшь, пока сила за мной была, новгородцы и мне и сыну нашему присягу принесли, а стало быть, наследником его признали. Так что прими волю мою, и не стой против меня.
Ефанда опустила голову. Она молча подошла к окну, поглядела куда-то вдаль. Из груди её вырвался тяжкий стон.
– Не смогу видно убедить я тебя, совсем ты не хочешь слушать, – она повернулась к муж. – Не спокойно на сердце у меня. Беду чую, словно тени какие-то в небе летают, зовут меня туда, на небо. Отца давеча во сне видала, в Вальхалле он, пирует, верил он в богов, а я вот гаданью рунному верю.
Княгиня приблизилась к Рюрику, не отводя от него глаз, на ресницах у неё блестели слёзы.
– Коль случиться, что со мной, пообещай, что всё
– Да, что ты такое говоришь то? – князь рванулся было к жене, но Ефанда отстранилась.
– Погоди, не перебивай, пообещай, и мне легче станет.
Рюрик замер на месте.
– Ты же знаешь, что я всё сделаю для того, чтобы и сын наш, и потомки его правили этими землями. Коль ты хочешь этого, тогда, клянусь тебе богами, прахом пращуров наших, оружием своим, всем чем пожелаешь клянусь.
– Довольно, так тому и быть, а теперь позволь мне уйти, – и, поклонившись, княгиня вышла из комнаты, Рюрик не стал её останавливать.
В коридорах к Ефанде подбежали две девки прислужницы.
– Всё ли хорошо с княжичем? – промолвила Ефанда тихо.
– Всё хорошо, матушка княгиня, и отроки княжьи его стерегут, и няньки при нём, – протараторила одна из девок. – Не изволь беспокоиться.
Княгиня подошла к своим покоям и остановилась в дверях.
– Одна хочу побыть, не тревожьте меня сегодня.
– Не нужно ли чего тебе княгинюшка? – спросила вторая прислужница.
– Вина велите принести, да побольше.
Оде служки переглянулись, на их лицах читалась растерянность.
– Ой, прости княгиня, – тихо проговорила первая служанка. – После пира княжьего, в хоромах ни капли хмельного не осталось, всё повыпили вои-дружиннички. Велишь, мы до рынка кого пошлём по скорому.
– Так я в окно, только что целую телегу видала, бочки на ней, уж точно то брага аль вино заморское, – произнесла Ефанда, строго посмотрев на служанок.
– Так то бочки с винами да медами, что братец твоего мужа, князь Изборский прислал, – вновь скороговоркой произнесла вторая девка. – Князь то наш их трогать не велел, сказал мол, назад, Трувору отошлите. Не хочу я его подарков.
Ефанда рассмеялась, обе служанки замерли, разинув рты.
– Ну, муженёк, нашёл, чем брата своего удивить. Ничего, откроете бочку одну, да вина мне принесёте. Не хочу я ждать, исполняйте немедленно! – последние слова княгиня произнесла, суровым тоном.
Обе девки не посмев возразить, помчались выполнять поручение. Княгиня вошла в комнату, сняла с обеих рук дорогие браслеты, расстегнула висевшее на шее ожерелье из жемчуга. Бросив драгоценности на кровать, женщина подошла к стоявшему в комнате столу и опустилась на табурет.
– Когда не радуют наряды и украшения, можно поискать утешения в вине, – и улыбнулась, сама не поняв почему.
В эту самую минуту, во дворе, тощенький мужик-служка, в потрёпанной домотканой рубахе, откупоривал только что снятую с воза бочку с вином.
8
Дурную весть сообщили князю под вечер. В покои, где Рюрик придавался невесёлым думам вошёл седовласый сотник Бора – предводитель охраны и сообщил, что княгиня лежит в своёй спальне бездыханная. В первую минуту князь опешил, но через мгновение вскочил на ноги и бросился к …, нет не к Ефанде, первым делом Рюрик проведал маленького княжича. Убедившись, что ребёнок находится под неусыпной охраной двух дюжих гридней вооружённых до зубов и под неустанным наблюдением молодой няньки-кормилицы, князь направился в комнату жены.