Права психически больного

…Страшное чудовище набросилось на Сергея и начало его кусать. От ужаса, боли и собственного крика Сергей проснулся… В роли страшного чудовища казался сосед по палате здоровенный детина под два метра, которому "голос" вдруг сказал, что Сергей хочет на него напасть. И тот решил это сделать первым… Уже через несколько минут буйный больной был фиксирован и "накачан" лекарствами. В этот день дневную сонливость Сергея как рукой сняло. И еще дней десять он засыпал

с гигантским напряжением – ему казалось, что еще кто-нибудь захочет "просто" задушить его или еще что-нибудь сотворить в этом роде.

От лекарств он ощущал постоянную сильнейшую слабость, от которой хотелось прилечь и забыть обо всем. И все бы ничего, но днем всех больных санитары выгоняли из палат в коридор и те, как неприкаянные, слонялись часами из угла в угол, т.к. сидячих мест хватало только на одного из пяти. С первых же дней у Сергея появились в отделении психозов "опекуны", которые знали, что больны шизофренией и поэтому не подлежат наказанию, исходя из чего они и чувствовали себя безнаказанными. Сергей числился в сознательных больных, поэтому ему разрешалось пить лекарства самостоятельно, чем и воспользовались "опекуны", которые половину циклодола (корректора побочных действий у него отбирали. А без него Сергея мучали непрерывно странные ощущения: ему то хотелось куда-то бежать, то он не мог усидеть на одном месте больше 1-2 минут (и лежать тоже), то мышцы наливались свинцом и каждый шаг требовал непомерных усилий, то они натягивались как струны, вызывая резкую боль во всем теле.

Сигаретами ведали мед.сестры и санитары, которые выдавали их по своему усмотрению, во-первых очень ограниченно ("не важно, что они ваши"), а во-вторых, только после определенной работы по отделению. Если во время сончаса кому-либо требовалось в туалет, санитары окриками и оплеухами загоняли больных, как стадо баранов, обратно в палаты. Продукты, принесенные родителями, Сергей мог получить только в строго определенное время, а не тогда, когда испытывал чувство голода. Да и каждый раз он обнаруживал, что наиболее ценных продуктов становилось с каждым разом все меньше и меньше. Ну и опекуны, да и просто "бесхозные" (без посещения родственников) больные участвовали так или иначе в процессе поглощения продуктов Сергея. То, что это относилось не только к нему, его утешало слабо. Постоянное унижение со стороны персонала, держащих в страхе всех больных, бесконечно усиливало уже имеющийся душевный дискомфорт Сергея. Он пытался поговорить об этом с лечащим врачом, с зав.отделением, но это кроме формальных отговорок с их стороны, ничего не изменило.

С

матерью тоже было не просто. Она настаивала на продолжении его лечения в отделении. На его просьбы о переводе на спокойную половину отделения заведующий вначале отвечал, что еще рано, а потом, что там пока нет мест. Сергей понял, что заведующему не понравились его критические замечания относительно условий пребывания больных в отделении. Это была своеобразная месть "инакомыслящяму". Дни шли за днями, лечащий врач приходил буквально на несколько минут и поэтому особенно и не интересовался тем, что на самом деле было на душе Сергея. Ситуация все больше и больше в представлении Сергея становилась тупиковой. В один их дней, когда на его глазах одного больного избили до потери сознания другие больные, "науськанные" санитарами, неприятные ощущения в теле стали особенно невыносимыми, да еще санитар разбил ему нос, он взял простыню, сделал из нее петлю и в самом начале сон-часа решился на отчаянный шаг. Его уход в мир иной стал известен лишь через полчаса…

– Почему вы считаете, что больного следует перевести на группу инвалидности? – спросила председатель заседания.

– Потому, что я наблюдаю Алексея Ч. (28 лет) уже 2 года и считаю, что ему необъективно была назначена 2-я группа, – ответил его нынешний лечащий врач, сотрудник одного из НИИ (где в связи с конфликтной ситуацией находился больной).

– Чем же тогда, по-вашему, руководствовалась ВТЭК по месту его жительства?

– Мнением местного психиатра, с которым у больного получился чисто житейский конфликт. Было явное предвзятое отношение к больному со стороны психиатра.

Один из экспертов ВТЭК с более чем 20-ти летним стажем сказал: "Да этого больного надо закрыть в отделении особо строго режима и не выпускать до конца его жизни"…

В последующем, под мощным давлением научного сотрудника при явном противодействии большого числа присутствующих экспертов больной был переведен на 3 группу, успешно работал, принимал безобидное поддерживающее лечение. Никаких неадекватных действий (и тем более агрессивных) за ним замечено не было. Вот так, одним росчерком пера можно было решить судьбу неплохого человека – сделать его полезным для общества или оставить его в состоянии полного антагонизма к врачам и обществу (со второй группой его не брали на работу даже грузчиком).

Конец ознакомительного фрагмента.